Феликс Черемных родился в 1971 году в городе Мариуполь. В 2001 году в Таиланде был пожизненно осужден за ограбление банка и помещён в Бангкванг (в народе также – «Бангкок Хилтон» или «Большой тигр») – одну из самых суровых тюрем в мире. Вышел, спустя 14 лет, в 2014 г. Через пять лет выпустил книгу «Преступление и наказание по-тайски», в которой изложил происходившие с ним удивительные события и опубликовал свои рисунки, сделанные в тюрьме.
В беседе с Вячеславом Пацевым бизнесмен, художник и писатель Феликс Черемных рассказал «Пассажиру» о своем жизненном пути, впечатлениях от Бангкванга и Таиланда в целом, бизнесе, взаимовыручке, личных переживаниях и своей технике рисования из XVI века.
– Хотелось бы немного узнать о вас до тюремного заключения. Расскажите, как проходило детство?
– Детство проходило бурно… Вы смотрели фильм «Маленькая Вера»?
– Ну да.
– Ну вот примерно так всё и происходило. Этот фильм снимали у нас в Мариуполе, тогда ещё Жданове. У меня даже одноклассники в кадр попали. Была танцплощадка, разборки и всё в этом духе.
– А чем вообще занимались?
– Учился в школе, занимался боксом, с раннего детства любил рисовать. Старался всесторонне развиваться. Потом пошёл в армию.
– В каком году?
– В 1989-м, наш призыв был единственный после ГКЧП, поэтому в военном билете об увольнении было подписано «по приказу Горбачёва», а не министра обороны.
– Где служили?
– В Киеве в батальоне обеспечения. Мы обслуживали МИГи-25. Служба прошла хорошо, с теплотой вспоминаю. Нас отпускали в увольнения и отпуска, возили на матчи киевского «Динамо». Ещё я там рисовал парням дембельские альбомы и впервые делал людям татуировки.
– А что делали перед армией, или вы ушли сразу после школы?
– Ну через год. Да я бездельничал. Хотел поступить в училище в Кронштадте, там можно было стать военным специалистом вспомогательного флота. Пара моих одноклассников поступили, а я не успел. Просто не знал, что уже надо было поступать. Возможно, у меня бы жизнь совершенно иначе сложилась.
– Расскажите, какой была ваша «взрослая» жизнь. В книге нет практически ничего о том, кем вы были до вашей поездки в Таиланд. Чем занимались сразу после армии?
– Здесь есть вещи, которые я не хотел бы афишировать. Приехал в Екатеринбург. Я много прожил в этом городе, у меня там был старенький дедушка – ветеран войны. На тот момент Екатеринбург был довольно криминальным. Ещё я бы хотел добавить, что, не смотря на ситуацию, которая произошла в Таиланде, я никогда не занимался криминалом. Многие могут подумать, что мы поехали туда банки грабить и людей убивать, и что я такой человек, но нет. Я читал газеты, где убивали каких-то авторитетов и смотрел на это всё, как и большая часть людей — со стороны, меня это не влекло. В тот момент в Екатеринбурге было множество различных преступных группировок. Были, конечно, предложения примкнуть к одной из банд, но я отказывался.
– А чем конкретно вы тогда занимались?
– Бизнесом, тогда это было на заре. Пробовал разные направления. Не могу сказать, что я хороший бизнесмен, и что это моя природа, но старался зарабатывать. В 1996-м я начал ездить на Ближний Восток. Занимался автомобилями: перегон, перекуп, запчасти. Потом познакомился с одним человеком, он занимался ювелирным бизнесом.
Из книги «Преступление и наказание по-тайски»:
«Итак, я оказался в помещении. Увидев меня, сообщник Зуры выстрелил. Первый выстрел оказался мимо, и я, не помня себя, прыгнул на стрелявшего. Нас разделяла, наверное, метра три, но, мне кажется, я преодолел это расстояние в одно движение, никогда прежде и никогда после не чувствовал себя более сильным и собранным, чем в те минуты. Выброс адреналина был какой-то чудовищной силы, и жажда жизни превратила меня в животное, хищника, готового на всё ради спасения собственной шкуры. Во время прыжка одна из пуль достигла цели, пробив мне ногу выше колена, но это я понял только потом, садясь в машину. А в то мгновение, повалив стрелявшего на спину и придавив его тяжестью своего тела, я думал только о том, как вырвать из рук стрелявшего пистолет. Сжав дуло, я тянул оружие на себя и вбок, противник же старался вывернуть пистолет и направить мне в грудь. В какое-то мгновение мы перевернулись – уже я лежал на полу, а таец готовился выстрелить в упор, но вдруг его тело обмякло, я буквально физически ощутил последний выдох своего врага… Вообще я много повидал на своём веку, но этого ощущения уходящей из человека жизни не забуду никогда…
Впоследствии на суде так и не смогли установить, кто совершил это убийство. Стреляли с довольно значительного расстояния – пуля осталась в черепе убитого. В условиях, когда два борющихся тела переплелись на полу, ежесекундно меняют своё положение, выстрелить прицельно невозможно – поэтому кому из нас предназначалось роковая пуля, я не знаю».
– Много стран посетили?
– Бахрейн, Кувейт, Оман, Объединённые Арабские Эмираты. Тогда всё это очень впечатляло. Мне кажется, тогда советские люди, приезжавшие заграницу, чувствовали себя первооткрывателями. Распахивается люк самолёта, выходишь на трап и тебя обдаёт каким-то другим тёплым воздухом, а дальше просто смотришь на всё с широко открытыми глазами.
– А как вы оказались в Таиланде, и какое сложилось первое впечатление о стране?
– Мы оказались в Паттайе как раз в период Сонгкрана (тайский Новый год, отмечаемый в апреле – прим. ред.). Тогда всё было очень празднично. Все учреждения закрыты, местные жители обливаются водой и намазывают друг друга тальком.
Первое впечатление было мрачным и отрицательным. Вот мы проезжаем по мощным, серым и мрачным магистралям, как в игре Doom. И я вижу, что на склонах этих автобанов стоят трущобы (просто какие-то дома из соломы), и прямо сразу чувствуется нищета. Беднее на тот момент я видел только Камбоджу, куда тоже ездил по делам.
Тайцы к тому моменту уже были привыкшие к туристам и, к примеру, если сравнивать с той же Камбоджой, разница была заметна, но к русским всё равно было настороженное отношение.
– А почему? Как это проявлялось?
– Таиланд проамериканская страна, и там было негативное отношение к Советскому Союзу. Ну и из фильмов голливудских даже — если русский, то значит, либо бандит, либо КГБ-шник. И это на самом деле не далеко от истины… Даже на моем примере. Ха-ха-ха! Вы ничего не подумайте, я шучу! Ну или взять ещё Виктора Бута.
– Как развивались события дальше?
– Мы жили там почти пять месяцев, открывали для себя страну, намечался хороший бизнес… Буду называть вещи своими именами – хотели заниматься контрабандой драгоценных камней. Пытались обзавестись какими-то контактами, чтобы это всё работало.
– В книге написано, что перед ограблением у вас практически кончились деньги.
– Да, мы жили на широкую ногу. Снимали хорошие апартаменты, питались в дорогих ресторанах, передвигались по стране, жили в Бангкоке и Паттайе. На троих где-то 70 тысяч долларов потратили за это время. Пока привыкнешь к курсу, плюс ещё дурят постоянно, пока начнёшь понимать сколько, что должно стоить…
– Вы довольно подробно описали ограбление в книге. Хотелось бы узнать, что вы чувствовали, когда вас уже взяли?
– Это было осознание какого-то логического завершения. Я хотел бы проговорить очень важную вещь: тот поступок, как и любой другой в жизни – то, к чему я шел. Мы не были гопниками, которые решили приехать в чужую страну и начать там грабить банки. Просто так сложилось. И я взял в руки оружие осознано. И что самое важное – я ответственен за свои действия. Этот поступок ни в коем случае меня не красит, но это было осмысленное решение. В целом я именно поэтому выпустил книгу. Хотел бы, чтобы люди не отчаивались и всегда несли ответственность за свои поступки.
Из книги «Преступление и наказание по-тайски»:
«В дополнение ко всему вышеперечисленному нас заковали в кандалы. Вроде бы, по сравнению с другими испытаниями, выпавшими в те месяца на нашу долю, оковы не должны были слишком сильно ухудшить наше положение, но именно эти железные цепи, незаметно, ежесекундно, исподволь подчинявшие себе, я вспоминаю теперь с особым отвращением. Забыть об их существовании оказалось невозможно, каждое движение причиняло боль — лежа, сидя, стоя — вы всегда чувствовал их, и в любой позе тебе было неловко. Огромные силы уходили на то, чтобы содержать обручи в чистоте, иначе там, где железо соприкасалось с кожей, появлялись гнойники, грозившие немедленно перерасти в серьезную болезнь, вплоть до заражения крови. Вообще, сложно придумать более эффективное средство унижения: человек в кандалах неизбежно ощущает себя рабом, нелюдем, каким-то животным».
– Хотелось бы узнать про отчаяние. Во время прочтения невольно проецируешь на себя эту ситуацию. Вооружённое ограбление, ранение, побег, пытки, кандалы и «вишенка на торте» в виде пожизненного приговора. Честно, я бы не смог это вынести. Как вы не сломались?
– Я ответственно подошёл к своим деяниям. Сделал такие вещи – получи. В целом я себя настраивал с самого начала на что-то позитивное, верил, что всё будет нормально. Даже когда наш консул рассказывал о нас прессе, там он упоминал: «Спокойнее всех сидит Феликс». Так и было, потому что я всё понимал и осознавал.
Интересный момент был с оглашением приговора. Мы же прогремели на всю страну, было очень много журналистов и внимания к этому делу. Когда судья зачитывал приговор, переводчик нам всё проговаривал, спустя паузу. Поэтому, когда всем вокруг приговор стал известен, мы узнали его лишь через некоторое время, и вот этот киношный драматический момент не случился, так как реакция на сам приговор была немного притуплённой.
– В книге подробно описано, как проходили ваши первые дни после заключения: сначала была паттайская тюрьма, а затем «Большой тигр». Вы написали, что после Паттайи, Бангкванг вам показался более сносным. Когда я готовился к интервью, то нашёл репортаж Вячеслава Грунского в рамках программы «Специальный корреспондент», где тюрьма выглядит очень прилично. Там даже есть кадр, где вы занимаетесь в хорошем тренажёрном зале. Насколько «Большой тигр» страшен, как о нём говорят?
– Ну вы же понимаете, что журналистам показывают самые лучшие корпуса, здания и рассказывают о том, как у нас всё прекрасно. В этом спортзале никто не занимался. Двери конференц-зала, показанного в репортаже, открывались раз в полгода, когда приезжали какие-то журналисты или представители Красного креста.
Когда я вспоминаю Бангкванг, первое, что приходит в голову – это грязь, огромные жирные крысы, множество котов и запах их экскрементов.
– А что там делали коты?
– Изначально их туда завезли, чтобы они справлялись с крысами. Возможно, поначалу это у них получалось, но из-за того, что они жили в закрытом пространстве, при размножении происходило кровосмешение, и они рождались уродливыми и слабыми. То без хвоста или лапки, то глаза выпученные, то просто какие-то кривые.
– Так себе защитники.
– Ну да, ха-ха-ха! Вспомнил случай, жаль, что фотоаппаратов не было. Этих «защитников» кормили тюремной баландой. И вот два раза мне попадалась картина: стоят крыса и кот и жрут из одной миски.
– Оу! А расскажите, как там у вас было с питанием и вообще обеспечением своего быта?
– Тайская еда очень острая. Её невозможно кушать постоянно, и от того, что с питанием всё плохо, слабеешь. Нужно было как можно быстрее начать готовить самому. На протяжении всего срока мне помогал Мальцев Владимир Ильич. Он просто узнал о нас из новостей и оказывал финансовую помощь и очень важную моральную поддержку своими визитами.
У нас были деньги, чтобы покупать себе еду и готовить для себя самостоятельно. Помимо прочего, я старался вести какой-то бизнес. Что-то где-то покупал и перепродавал дороже, например, сковородки и посуду, ну и рисунки, конечно, меня кормили.
– Вы много рассказывали о том, что были заключенные, которые по факту являлись миллионерами и очень успешно вели бизнес внутри или за забором. Как правило, это были люди, связанные с наркотиками. У вас был соблазн начать заниматься наркоторговлей, и вы употребляли наркотики?
– Ну соблазн был, но я для себя сразу твёрдо решил, что не буду заниматься подобным. Мне хотелось заниматься искусством и творчеством. Я для себя заметил, что когда начинаю больше времени тратить на созидание, то всё налаживается. Появляются какие-то знакомства, деньги, да и в целом всё хорошо.
По тюремным меркам я жил хорошо, и денег хватало. У меня даже был поролоновый матрац, а такую роскошь мог иметь далеко не каждый. Наркотики я не употреблял и более того, практически сразу бросил курить, потому что понимал, что это накладная и неудобная вещь в данной ситуации. За время заключения я разок выпил бокал вина во время дня рождения одного парня. Сразу же окосел и меня прямо доносили до кровати, потом как-то и не хотелось. Много занимался спортом…
– Кстати, да, это очень круто. Вы писали, что начали активно заниматься спортом ещё до вынесения приговора. Пик вашей физической формы пришёлся именно на период заключения? В том же репортаже вы выглядите очень внушительно.
– Да, я постоянно занимался спортом. У меня были силовые тренировки три раза в неделю. Ещё один японец научил меня бегать. У нас была аллея от корпуса до ворот, метров 120. И вот многие там бегали. Каждый знал, кто в какое время бегает, чтобы не мешать друг другу. После этих тренировок с японцем я мог носиться по 45 минут в хорошем интенсивном ритме.
– Цитата из книги: «Кто-то вообще замыкался в себе и угрюмо, из своего угла, наблюдал за происходящим. Надо сказать, что, находясь в тюрьме, каждый заключенный так или иначе погружался в собственный мир, кто-то в большей, кто-то в меньшей степени. То, что твоё личное пространство ограничено несколькими квадратными метрами площади, не развивает общительность. Невозможность побыть одному и постоянное присутствие рядом других заключенных – одно из главных тюремных испытаний». Хотелось бы узнать о вашем внутреннем состоянии, которое вы транслируете в этих строках.
– Восьмой год моего пребывания в Бангкванге оказался очень тяжёлым. Было какое-то подавленное эмоциональное состояние. Начали появляться мысли о том, что все эти попытки получить амнистию ни к чему не приведут, и я останусь здесь до конца. Правда дело даже не в этом. Вот представьте, что вы находитесь в закрытом пространстве с одними и теми же людьми. В какой-то момент сознание меняется так, будто бы всё происходящее за забором – это что-то нереальное. Смотришь телевизор, где показывают вроде бы как реальный мир, а кажется, что это всё «Матрица». Будто какой-то фантастический фильм о другом измерении.
– В книге вы упомянули о том, как в первый раз увидели сенсорный смартфон и испугались. Расскажите ещё о каких-то шокирующих моментах встречи с внешним миром.
– Это было связано буквально со всем. Во время пребывания под стражей некоторые вещи просто выпадают из твоей парадигмы. Когда я пересекался с женщиной, например, во время приезда министра культуры Таиланда, то очень остро чувствовал её аромат. И каждый раз это было что-то забытое, резко возвращавшее к каким-то воспоминаниям о жизни до заключения.
Таких вещей было много. Когда я оказался на свободе, то ощутил резкий запах выхлопных труб. Все органы чувств будто попадают на другую планету и ощущают что-то иное.
– Из-за тесного пребывания друг с другом у вас было много конфликтов?
– Не особо много. Из чего-то значительного только драка в начале пребывания, о которой есть в книге. Конфликты никому не нужны, это все понимают. Ты обживаешь своё место и в случае каких-то драк, тебя попросту могут перевести в другой корпус. Да и на самом деле поводов особых не было. Если человек ставит кастрюлю на твой стол один день, второй день, а на третий уже думает, что это его место – просто объясняешь, что он не прав и всё.
Ещё многие конфликты были на фоне наркотиков и на национальной почве. Как я описывал в книге, в первые годы было очень много героина. Героиновые наркоманы на самом деле, безобидные и тихие. Они уколются и потом сидят расслабленные. Всё изменилось, когда основным видом наркотиков стал амфетамин. Употреблявшие стали очень энергичными, взвинченными, что и повлекло за собой большее количество конфликтов.
Из книги «Преступление и наказание по-тайски»:
«Спустя несколько месяцев после новоселья случился первый конфликт с местными. Как я уже отмечал, в общем и целом тайцы неагрессивны, драться, особенно один на один, они не очень любят. Но тюрьма есть тюрьма, негатив накапливался, и на одной из тренировок товарищеский спарринг с тайцем быстро перерос в потасовку. Предводитель местных, мужчина лет пятидесяти, не первоход, отбывавший срок по тяжелой статье, начал вдруг прямо на тренировке устанавливать свой авторитет, и мне ничего не оставалось, как «приземлить» его с правой. И тут же в драку кинулись остальные тайцы, в основном агрессивно настроенная молодежь – не все, конечно, но человек пять из присутствовавших в камере. В этом отношении взаимовыручка у тайцев находится на уровне – если надо бить иностранца, то бить будут все. В этот момент мне, можно сказать, повезло: заварушка случилась как раз перед обедом и через несколько минут прекратилась, так как открылись двери, и я смог выскочить в общий коридор навстречу товарищу, который, надо отдать ему должное, не остался в стороне».
– Что вы можете рассказать о менталитете и особенностях людей из разных стран?
– Особенности поведения во многом связаны с религией, которую исповедуют человек и, конечно, с традициями. Тайцы – очень терпеливые люди, они же буддисты. Их очень сложно вывести из себя, но, если вдруг это случилось – жди беды. Они не будут разговаривать или что-то решать, их меры максимально радикальные. Ещё они всегда вступаются друг за друга.
Вообще представители каждой национальности старались держаться вместе. Например, африканцы, от которых, кстати, шёл основной поток наркотрафика в Бангкванге. Когда ты общаешься с ними, и рядом есть ещё европейцы или азиаты, то всё нормально, но стоит остаться в их окружении одному, как на тебя сразу же начинает литься расистская грязь. Я был очень дружен с иранцами, вот они просто наши братья, всегда очень теплы и отзывчивы к русским. В целом же в тюрьме расизма, конечно, очень много, как ни крути.
– Вы много времени рисовали, а ваша книга проиллюстрирована вашими же крутыми работами. Расскажите об этой прекрасной части пребывания в «Большом тигре»?
– Удавалось много рисовать. Я освоил технику середины 16-го века — Silverpoint, немного усовершенствовав её под себя. Это техника рисования серебряной иглой, но мне больше нравится золотом – так получаются более тонкие и красивые линии.
– Где вы находили материалы для этого дела?
– Да по-разному. Друзья помогали, сам покупал. Один раз нашёл серёжку и разломал её, чтобы сделать из неё тонкую проволоку. На меня смотрели как на дурака.
– Вы много зарабатывали благодаря рисункам?
– По-разному. Когда мне стала помогать представительница Красного Креста и организовала выставку, то рисунки стали расходиться за сотни долларов.
– Круто! Расскажите о помощи, которую вы получали от людей.
– На первых порах было немного тоскливо видеть, как к тайцам или другим иностранцам приезжают их родственники, но это продлилось совсем недолго. Я очень благодарен уже упомянутому Владимиру Ильичу Мальцеву. А еще Антону Дряничкину. Он работал супергидом и проводил потрясающие экскурсии. Рассказывал про нас русским туристам, которые стали приезжать к нам, просто чтобы поговорить и поддержать. Отдельное спасибо хотелось бы сказать Барскому Кириллу Михайловичу – послу Российской Федерации в Таиланде. Во многом благодаря ему получилось добиться амнистии.
– Как это происходило?
– Во время больших государственных праздников или дня рождения короля Таиланда всегда пополнялся список амнистированных заключенных. У нас были уровни, такие своеобразные рейтинги, которые складывались из поведения во время отбывания срока. Это, кстати, ещё одна причина, почему в Бангкванге было мало конфликтов. Заключенные только с самым высоким уровнем могли надеяться на амнистию.
Мы неоднократно подавали заявку на амнистию, но всё тщетно. У России и Таиланда нет практически никаких дипломатических отношений, и такие вопросы было сложно решить. Посол познакомил меня с одним тайским адвокатом, который нашёл способ, как получить амнистию, а затем покинуть страну. Там было множество сложных процессов, но в итоге всё пришло к логическому завершению.
– В книге вы также благодарили фонд жены Виктора Бута «Дорога Домой». На ваш взгляд, почему такие фонды должны быть, и заключенным нужно помогать?
– Мне кажется, что практически во всех странах мира, может быть за исключением некоторых скандинавских, тюрьмы являются максимально негуманными. В большинстве случаев, если попал в тюрьму — на тебе клеймо. Ты изгой и можешь надеяться только на себя.
Вот представьте, человек сидит большой срок, лет 15-20. Как он может перестроить свою жизнь? Мир поменялся за это время, а ты должен как-то выживать и что-то кушать. Именно поэтому многие возвращаются обратно, а не потому, что они преступники по своей натуре. На протяжении пятнадцати лет ты знаешь, что тебя накормят обедом, пусть даже и баландой, а в обычной жизни этой уверенности нет.
– Сейчас с вашей стороны есть подобная помощь?
– Я общаюсь с родными и близкими заключенных, чьи дети, мужья, друзья оказались в тюрьмах Таиланда. По большей части помогаю советами.
– Вы сожалеете о чём-нибудь?
– Сожаление — это такой червь, который съедает тебя изнутри. Ты должен найти в себе силы отвечать за свои поступки.
– Чем вы занимаетесь сейчас? Вы проживаете в Санкт-Петербурге?
– Нет, год назад перебрался в Москву. Мне нравятся оба эти города, и чувствую себя комфортно в обеих столицах. Сейчас мне помогли друзья, у которых свой строительный бизнес, и я вникаю во все эти вещи. Довольно непривычно и не скажу, что это моё, но это приносит доход.
– Чего хотелось бы в дальнейшем?
Хотелось бы рисовать, что в последнее время практически не удаётся. Ну и чтобы все эти карантинные паузы скорее прекратились!
