О том, как Сирия из мирной страны превратилась в горячую точку, мы уже рассказывали – устами русского парня, работавшего в Хомсе в последний мирный год для этой страны. Сегодня мы отправимся еще на несколько лет раньше. Только вместо Хомса – приморский Тартус, а вместо взрослого человека – маленькая девочка. Лиля Москвина родилась в Украине, но половину детства провела в Сирии. Специально для “Пассажира” она вспомнила все, что впитала детская память за пять лет на Ближнем Востоке. Ну, или почти все. Публикуем первую часть истории. Фотографии – из личного архива автора.
Моя сирийская семья
Помню долгий перелет, мой первый раз. Сирия очаровала меня, ребенка, который увидел мир с огромной высоты – маленький, игрушечный. Думала, когда моя нога коснется земли, все останется таким же кукольным, и я смогу играть с маленькими человечками, населяющими эти миниатюрные коричневые земли. С высоты они выглядели коричневыми, песочными. Ооо, моему разочарованию не было предела.
У меня кружилась голова. Море, толпа, бесчисленные родственники с черными лицами. Они тискали, брали на руки, тянули меня, белого ребенка с золотыми волосами и серыми глазами, в разные стороны, улыбались и болтали на незнакомом языке. Родственники, которых я не знала и не узнала потом. Не вспомню сейчас даже половины этих лиц. Весь вечер я держалась рядом с двоюродным братом, который был старше меня, но младше всех остальных. Чужая еда мне не понравилась, ели рыбу. Ее заворачивают в газету и запекают с лимоном на мангале. Вкус получается странный. Помню, как удивил меня хлеб – лаваш, эти огромные тонкие лепешки, такие горячие и вкусные с утра. Хлеб мы никогда не пекли дома, покупали в магазине.
Странно – в ту первую ночь я не помню своего отца. Возможно, на тот момент он служил в армии. Яркое воспоминание – чужой дом, кровать, запахи и тиканье часов, которое напоминало шаги идущего по гравийной дорожке к нашему дому человека. 5 лет я засыпала под этот звук.
Во дворе росло миндальное дерево, абрикос, бананы, лимонные деревья.
Наш дом – первое каменное строение в Шейк-Сааде, пригороде Тартуса. Дедушка и его братья были здесь первыми поселенцами. Весь Шейк-Саад населяли наши родственники, но разный социальный статус и семейная вражда, причину которой уже давно все забыли, делали всех друг другу чужими. С детьми из 5-6-ти семей отец под страхом ремня запрещал мне общаться (меня лупили, но мы все равно общалась). С 3-х сторон наш дом окружали каменные стены, которые воздвигли родные братья дедушки. Во дворе росло миндальное дерево, которому мы никогда не давали дозреть, съедая зеленые плоды. Еще – абрикос, бананы, трава, по вкусу и запаху напоминающая водку арак, лимонные деревья, а во внутреннем дворике цвели лилии.
Арабы живут огромными семьями. Дети надстраивают над родительским домом свои дома, мой дядя сделал это своими руками. Теплыми летними вечерами семьи собирались на верандах или на плоских крышах своих домов, пили мате, черный кофе, гадали друг другу по гуще, сплетничали и… курили. Впервые сигареты я увидела именно в Сирии – “Кэмел”. Зимой все собирались вокруг субы, печки на мазуте, которая имеет специфический запах и не очень безопасна. Помню, как прожгла ковер, балуясь с этой штуковиной.
В какое-то время года мы всей семьей выезжали на огромных грузовиках в свои оливковые рощи. Оливки оттуда мы вывозили целыми мешками. Часть продавали семьям, у которых не было своей земли, – они брали по хорошей цене. Еще часть наши бабушки давили камнями и консервировали. Сирийская олива невероятно вкусная, хотя в детстве я ее ненавидела. Впрочем, как и большинство лакомств, за которые сейчас бы душу продала – например, заатр и хумус. Мы ели много травы, зелени, пища была по большей части растительного происхождения, острая и ароматная. Вообще в Сирии круглый год очень много фруктов.
И бедняки, и богачи, ели примерно одно и то же. О твердом сыре я знала лишь из сказок. С колбасой, сосисками и прочими полуфабрикатами познакомилась только по возращении в Украину (к нашей обычно пище пришлось долго привыкать). Кстати, в Сирии меня считали очень худым ребенком, там полные люди считаются красивыми и благополучными.
Тараканы там огромные, коричневые и они… летают. Мерзость.
А еще в моей новой стране было полно самой разной живности. В ванной комнате был скол плитки, в котором жила маленькая зеленая лягушка, наша любимица. Скорпионы, змеи, кузнечики, сверчки… очень много насекомых. Очень. Кошки – все дикие, агрессивные и крайне опасные. Дома их сирийцы не держали, да и собак тоже. Отдельная тема – тараканы. Тараканы там огромные, коричневые и они… летают. Мерзость.
В сирийской школе
В Тартус мы прилетели летом, а осенью я пошла в рауду – детский сад. В арабских школах строгая форма, немного жутковатая на наш вкус. В рауде мы носили голубой халатик, и чтобы я не капризничала, мама нашила мне на него желтого утенка. В медресе (школе) полагался коричневый халат. В зависимости от класса меняется расцветка пилотки и платочка. Еще в рауде я встретила свою первую лучшую подругу, Гаю. Светлый ребенок получал очень много внимания, за мной с детского садика бегали мальчишки, чему она жутко завидовала, и мы частенько ссорились.
На переменках мы перекусывали (ели адуде, или бутерброды из лаваша) и менялись фигурками покемонов. Кстати, о мультиках и кино: цензура на сирийском ТВ жуткая, зато мексиканские сериалы со всей порнографией крутят 24/7. Из мультфильмов в основном показывали Шахеризаду (любила безумно), Покемонов и еще какое-то аниме.
В арабской школьной программе нет ничего лишнего. Зато такие предметы, как улюм (природоведение), мы изучали с 1 класса. Это сборная солянка из физики, биологии и основ безопасности жизнедеятельности. Изучали Коран, которые печатается специальным, очень сложным шрифтом (со всеми ударениями, по всем правилам письма; читать невероятно тяжело). Для СМИ и учебников используется более простой шрифт. Причем для прописей – еще один, третий вариантов письма. Экзамены сдаются с 1-ого класса по всем предметам без исключения.
Учителя – чуть ли не шейхи по статусу. А их дети всегда первые в учебе. Мы жутко им завидовали. За баловство, невнимание и шалости наказывали ударами плоской деревянной дощечкой по ладошке. Впрочем, мы все учились более или менее хорошо.
Кстати, книги в Сирии БЕЗУМНО дорогие, их могут позволить себе только богатые люди. И все свое детство я читала комиксы. Недетские комиксы с пропагандой ненависти к США (на тот момент чертом рисовали Буша-младшего), с пропагандой ненависти к Израилю, чьи флаги мы торжественно жгли на школьном дворе. (К слову, Палестину мы любили и жалели, дети-палестинцы в моей школе пользовались некоторыми льготами. Их форма отличалась от нашей. Это были легкие хлопчатые штаны и рубашка в полоску, напоминающие пижаму).
Девочкам с мальчиками общаться запрещено. Но я все равно гоняла с мальчишками – с ними веселее. Можно играть в стеклянные шарики, кататься на великах и самокатах, лазать по деревьям. Из-за этого меня постоянно дразнили пацанкой, это было постыдное прозвище. Поэтому любимое воспоминание детства – день, когда с неба лупили огромные камни града. Нас собрали всей школой на крыльце в укрытии, и я стояла рядом с мальчиком из параллели, который мне очень нравился.
Воспитание по-арабски
В плане воспитания детей арабы довольно безразличны. По нашим меркам – чуть ли не изверги. Органы опеки – в студию. Например, дети частенько бывают биты родителями. Это считается единственно верным воспитанием. Малыши ходят грязные, немытые, липкие. Растут как трава – сами по себе. Никто из арабов не будет бегать вокруг дитятки, умоляя поесть. Обед в определенное время, когда вся семья собирается за столом. Кто не успел – тот опоздал. Готовить специально для тебя никто не будет.
Арабские дети растут как трава – сами по себе.
Я-то прилетела с огромным количеством игрушек, балованная бабушкой и мамой наследная принцесса. Ни один арабский ребенок не видел такого количества барахла и даже не мечтал увидеть. Ко мне сбегались ребята со всех домов, чтобы поиграть с куклами и конструктором. Моего дня рождения все ждали с нетерпением. Ведь арабы дни рождения не справляют, фотографий не делают. А моя мама пекла огромные торты самых причудливых форм, любимым был наполеон. Мы собирались на веранде, взрослые и дети, танцевали дебке (арабский танец-хоровод) и фотографировались.
Странными были и другие традиции. Например, отношение к больным. По соседству с нами жили дети врача. Так вот, даже они искренне верили, что в больного вселяется шейтан (дьявол). Когда кто-то из детей болел, все от него убегали и бросали камнями.
Особый взгляд у арабов – на свое правительство. Когда умер президент Сирии Хафез Асад, чьи портреты стояли в каждом доме на почетном месте, плакала вся страна. Нас, белых, закидали камнями и не понимали, почему мы не плачем. Для них это был Бог во плоти. Пик психоза начался в ночь смерти Хафеза, когда люди показывали на луну и убеждали друг друга, что на ней проступило лицо Хафеза. Смешно вспомнить.
Кстати, к небу у арабов тоже интересное отношение. Нельзя считать звезды, тыкая указательным пальцем в них – мол, выступят бородавки. Нельзя лежать, задрав ноги вверх, – так ты оскорбляешь Аллаха, потому что показываешь ему свои стопы. Нельзя плевать на землю.
Понравился этот материал? У нас на «Пассажире» есть еще много интересного! Лучшие статьи за 2018-ый год можешь посмотреть здесь, а чтобы следить за новыми публикациями, подпшись на сообщества журнала «В контакте» и Facebook, листай нашу страничку в Instagram или смотри канал в Telegram.
