Конечно, в жизни стоит попробовать всё или хотя бы многое. Но есть вещи, узнать о которых лучше только по рассказам, без личного опыта. Как выглядит начало гражданской войны? Что происходит вокруг тебя, когда твоя страна превращается в горячую точку? Что чувствуешь, когда в твоем городе каждый день стреляют и взрывают? Ответы знает Никита Стручков, который приехал в Сирию, когда та была вполне мирным и спокойным местом, а уехал спустя полтора года, когда в стране уже начал разворачиваться филиал ада. Мы записали его рассказ.

В Сирию – на ПМЖ

В Сирию я попал случайно – просто повезло. Как-то раз позвонили знакомые. “Английский знаешь?” – “Знаю” – “Приезжай”. Это было почти сразу после университета, в 2010-м году. Летом закончил факультет международных отношений – и в октябре уже был там, в городе Хомсе. Это километров 200 с чем-то от Дамаска, два с половиной часа езды на машине от столичного аэропорта. Хомс – крупный древний город, причем весьма необычный для региона. Так исторически сложилось, что в нем мирно уживались самые разные народы, носители чуть ли не всех религий. Все, кто мимо проходил, кто в разные века по Сирии шатался, – все оседали в Хомсе. И это сильно отличало его от других сирийских городов. Например, там было много христиан – я поселился как раз в христианском районе. То же самое – и в архитектуре. Все районы очень разные, даже ширина улиц отличалась. В общем, такой плавильный котел, hell’s kitchen по-сирийски. И никто никому не мешал, люди всегда имели общий язык. В этом городе я прожил до конца 10-го года, затем – весь 11-й, и в начале 2012-го я уехал навсегда.

Мирная Сирия день за днем

Хомс стал моим домом. Контора сняла мне квартиру. Я был обычным офисным работником – пять через два, все как положено. Мыслей уезжать оттуда первое время не было, и я уже подумывал обосноваться в Сирии. Работал на российскую госкомпанию из нефтегазовой отрасли, занимался всякими бумагами, решал проблемы с таможней. Хотя сейчас-то ясно: то, что мы тогда называли проблемами, никакими проблемами, в общем, не было. Так, мелкие недопонимания. Приехал к людям, пообщался, выпил с ними чаю-кофе – и все улажено, без взяток, нервотрепки и серых схем.

Первое, что бросилось в глаза в плане быта, – это некая общая отсталость. Например, там были плохо развиты средства коммуникации. По телевизору – почти исключительно местные каналы. Интернет – только по 3G-модемам. После России это было чуть ли не шоком. Или гужевой транспорт. Частенько на улице, прямо в потоке машин, можно было встретить повозку – скажем, телегу, запряженную ишачком, а в ней мужичок-погонщик везет газовые баллоны или фрукты-овощи.

Но со временем стало ясно, что это не совсем отсталость на самом деле. Просто быт у них другой, и во многом даже более развитый, чем наш. Вот пример: в Хомсе почти не было супермаркетов и крупных магазинов. Только магазинчики и лавчонки, сидящие чуть ли не одна на другой. Совсем небольшие, порой всего в несколько квадратных метров. Здесь торгуют сигаретами, там – посудой, еще где-то – кофе. И так далее. Каждую лавочку чуть ли не веками держала какая-нибудь одна семья, которая жила поблизости, часто – просто выше этажом. Поначалу это тоже было дико, но со временем распробовал. Потребитель от такой торговли только выигрывает, потому что качество продукции очень высокое. Ведь торговец кофе знает о кофе всё, он сам его закупает, жарит, фасует и так далее.

Еда у сирийцев возведена чуть ли не в культ. Они очень любят поесть, попить чаю-кофе. Интересно, что чай они не заваривают, а варят. То есть не заливают листья кипятком, как мы, а бросают их вместе с сахаром в воду и варят. И все очень вкусно. Плохих поваров нет. Если ты не крут, то работу не найдёшь! Готовят много баранины, но и говядина, и курица есть. Свинину, кстати, тоже можно найти, но смысла нет – она просто не вкусная. Все продукты местные –  мясо, овощи, фрукты, и все отличное! Помню, как-то летом я целый месяц ел на завтрак лепешку и хумус, на обед тоже самое плюс арбуз на десерт. Мутабаль (салат из рубленных тушеных баклажанов), табуле (салат из резаных в “муку” овощей с лимонным соком), шиш таук (что-то типа куриной шаурмы), хумус, кебаб… Эти слова снятся по ночам, и я чуть не плачу от сожаления, что именно сирийских блюд вряд ли когда-то ещё отведаю!

Как они жили: доходы, быт, религия

Трудно сказать, богатые они были в целом или бедные. Это смотря с какой стороны посмотреть. Одевалось большинство горожан очень просто. Одежда преимущественно местного производства. Качество оставляло желать лучшего. Наверное, как в советское время, когда на всю страну – один обувной завод. А импортная одежда и обувь облагались неимоверными пошлинами. Иностранные шмотки, конечно, продавались – чаще всего в столице и крупных городах – но стоили очень дорого.

Пожалуй, все же да, они были небогатыми. Но серьезной безработицы или голода сирийцы, я думаю, не видели. Я наверняка знал, что есть места, где можно бесплатно и ежедневно получать от государства паек на семью (или на человека, не помню). Несколько лепешек, мука, крупа. Каждый день я ходил на работу мимо такой вот точки раздачи. Бомжей и оборванцев тоже не припомню. Попрошайки встречались, но у них это скорее как хобби было. Ходили, руками че-то размахивали.

Дома в Хомсе в основном невысокие, максимум – 5 этажей (если не считать относительно новых на тот момент офисных зданий). Были с центральным отоплением, были и без него. Зато полы практически везде мраморные – в жарком климате это очень актуально. Я был в нескольких местных квартирах. В каждой из них помимо спален и детских имелась одна очень большая комната, что-то типа зала. Там все тусили в течение дня и вечером тоже – вся семья. Если квартира без отопления, то в этом зале обычно стоял обогреватель на керосине, что-то типа наших буржуек. Кстати, жилье довольно просторное, потому что семьи большие. 5-6 детей – это нормально и обычно. Часто самым старшим из них уже больше 20-ти, а младшие еще в люльках лежат.

Большинство сирийцев, конечно, мусульмане (хотя, как я говорил, Хомс – мультикультурный город). Бывает, зайдешь в магазин, а там очередь уже выстроилась – все ждут, пока продавец закончит молитву. А он сам на коврике, прямо у кассы. Домолится, встанет, коврик соберет и продолжит клинетов отоваривать. На улицах много женщин полностью закрытых – только щелочки для глаз. Но вообще это все выглядело как-то очень спокойно и адекватно. Никто никого не напрягал. Просто такие вот у людей традиции. Никакого дискомфорта в связи с этими традициями я не испытывал.

Сирийский характер

Вообще страна очень интересная. Там и горы есть, и море, и множество исторических памятников. Там же крестоносцы много ходили и, соответственно, понастроили своих крепостей. Из каменных стен до сих пор торчат железяки с тех времен, петли какие-то. Это все не огорожено никак не облагорожено – приходи да гуляй.

Пожалуй, мне нигде не было так спокойно, как в Сирии – до известных событий, конечно. Бывало, возвращаешься в 3-4 утра с гулянки, а на лавочке по пути домой какие-нибудь пацаны сидят. Улыбаются, руками тебе машут. Агрессии не ощущалось вообще. Драку я видел лишь один раз. Какие-то деревенские ребята посреди улицы начали оплеухи друг другу раздавать. И то это было похоже скорее на какую-то внутрисемейную, братскую разборку. И еще один раз видел, как два мужика друг на друга очень яростно орали. Оцени уровень: это событие собрало такую толпу, будто происходила поножовщина. Человек сто собрались посмотреть, как двое дядек орут друг на друга.

Народ очень спокойный, очень добродушный, гостеприимный. Для них приход гостя – это лучшее событие дня. Тебя посадят на лучшее место, дадут лучшую порцию еды. И видно было, что это не дань какой-то там традиции и типа “так надо”. А им просто в кайф встречать гостей.

Алкоголь был вполне доступен, в городе имелось много винных лавочек. К тому же относительно недалеко порт, а там зона беспошлинной торговли, дьюти фри. Народ покупал там алкоголь и продавал его в своих магазинчиках. Продавалось все, что хочешь. Виски, водка, вино, местный напиток арак. И никаких запретов. В мечеть бухого не пустят, конечно, а в остальном без проблем. Бывало, ночью, когда магазин закрыт, мы звонили знакомому хозяину винной лавки, и тогда он открывал ее и продавал нам все необходимое.

Молодежь – такая же, как наша. Любили веселиться, прикалываться, угарать. Но были и особенности. Например, я никогда в жизни не видел такой культуры общения. Когда молодые люди – 17-18 лет – могут сидеть в кафе за чаем-кофе и просто болтать по 2-3 часа подряд. То есть общение для них гораздо важнее возлияний. Кафешек было очень много, и все забиты. При этом алкоголь продавался далеко не везде – просто никому не нужно это было. Заведения просто не смогли бы его распродать.

Начало конца

На Асада и его режим многим было по фигу. А тех, кому довелось столкнуться лбом с этим режимом, он, конечно, не устраивал. Тут требуется историческая справка. Президент Башар Асад – это сын Хафеза Асада, который пришел к власти через переворот еще в 70-е и правил почти 30 лет. Их семья относится к алавитам. Это такое малочисленное горное племя, очень воинственное, и одновременно – исламская секта. В 90-е Башар учился на офтальмолога-хирурга, жил в Англии, и ему сто лет не нужна была эта политика. Но дело в том, что он – только лицо власти, а за ним – целая семья. Братья, сватья и так далее. И эта семья подмяла под себя всё в стране – бизнес, криминал, промышленность. Все шло через них, и только они решали, что Сирии надо, а что – нет. Допустим, не хотят им, чтобы какая-то компания выходила на рынок – она и не выйдет никогда. И, конечно, многих это сильно бесило. Можно было туризм развить не хуже, чем в Турции или на Кипре – климат тот же самый, море шикарное. Но инфраструктурой не занимались, и туризма не было.

Все началось с Туниса, по-моему. Когда там один паренек не смог терпеть режим, психанул и в январе 11-го года сжег себя в знак протеста. Люди вышли на митинги. Следом начало трясти Алжир, потом вроде Египет и остальные арабские страны – не помню, в какой последовательности. Вся эта арабская весна, в общем. Никто не ожидал, что подобное начнется в Сирии. Потому что народ был очень робкий и даже слабый, грубо говоря. На мой взгляд, никаких предпосылок к тому, что они выйдут на улицу, не было. А они взяли и вышли. Теперь, спустя годы, уже понятно, что их просто расшатали. Через СМИ, через фейсбук народ начали подбивать – мол, давайте, выходите на улицы, чего вы терпите, вон, египтяне добились же чего-то, давайте и вы. При этом все оппозиционеры в Сирии существовали только в трех формах: они либо сидели, либо были уже закопаны, либо сбежали из страны. Кто-то жил в Турции, кто-то – в Штатах. Кстати, все они были довольно интеллигентные ребята – журналисты, писатели. Увидев движуху в соседних странах, они встрепенулись и решили попробовать поднять на протесты и свой народ. Впрочем, я считаю, что они были только лицами протеста. Кто-то это дело явно проспонсировал. Потому что во всех странах схема была одинаковая и почерк один. Как будто одни и те же листовки на разные диалекты перевели и развесили по разным странам.

А лично для меня все началось так. В марте 2011-го ко мне прилетела моя невеста. Мы уже были обручены, она уволилась со своей работы в России и собиралась жить со мной в Хомсе. И как раз примерно в марте вся эта арабская весна докатилась до Сирии. Дело было в пятницу. Тут надо пояснить, что пятница для них – примерно как для нас воскресенье. Это выходной, день самой главной молитвы в неделю. Большая проповедь имама, на которую идет весь город, и до 12-ти все закрыто. И вот в одну такую пятницу, после молитвы, я услышал на улице такой шум, какого не слышал никогда. Смотрю – идут какие-то мужички с плакатиками, скандируют речевки. Человек 15. Такого я за полгода в Сирии еще не видел. В следующую пятницу – та же картина, только мужичков уже человек 25. Так и пошло – каждую неделю народу все прибавлялось. Лозунги – что-то там за свободу, против диктатуры, “Асада – домой!” и все такое. Кстати, характерно, что вся эта сирийская заваруха началась именно в Хомсе. Невесту пришлось отправить домой, в Россию – стало ясно, что в ближайшее время они не угомонятся.

А протестующие тем временем решили: раз так нас не слушают, давайте замутим большой серьезный митинг на площади. Посреди недели, уже не в пятницу, на площади Старые часы собралось реально много народу. И в какой-то момент они начали молиться – есть фотка, где все эта куча людей стоит на коленях. Приехала полиция и дала митингующим срок тусоваться до трех часов ночи. Дальше – по домам. Вроде как все согласились, и вдруг без 15-ти три их начали жестко разгонять. Я жил недалеко и слышал выстрелы – вроде как только в воздух, если верить новостям. Все побежали. Началась давка, были погибшие. Помню, на следующий день мы ехали мимо той площади. Не знаю, как они стреляли в воздух. Соседние здания были сплошь в пулевых отверстиях, начиная с уровня первого этажа и до последнего. Что это было – непонятно. То ли провокация, то ли силовики и правда начали стрелять по демонстрантам. Сейчас уже не разберешь. К тому же это тебе не посреди Нью-Йорка выстрелы – никто расследовать не будет. А в Сирии, когда кто-то умирает, то хоронить его выходит вся улица, все-все соседи – традиция такая. На площади погибло два или три человека – соответственно, вышли две или три улицы. И кому-то хватило ума провернуть все то же самое – разгонять их автоматами. В этот раз погибло 5 человек. В общем, все стало нарастать и разгоняться как снежный ком. Люди все выходили, а их все разгоняли. Смерти продолжались – то ли от давки, то ли от пуль. По телику это как-то комментировали, но я ведь по-арабски ни бельмеса не понимаю. А тем временем, поднимать бучу начали и в соседних городах.

И вот Башар Асад объявил: ребята, в такой-то день я выступлю с заявлением по телевидению. Я никогда не видел, чтобы народ так ждал выступления политика. У нас даже рабочие отпросились со смены. Все собрались в каморке с теликом. Вышел, значит, президент, начал говорить. И я вижу по лицам наших сирийских водил, что все, конец. Асад говорил какую-то чушь. Мол, наш народ един, мы всех победим, и нет никаких проблем, и что все это – провокации, все будет хорошо. А все УЖЕ очень плохо. Асад то ли не оценил ситуацию, то ли не мог сказать ничего другого. Но то, что он говорил, шло настолько вразрез с действительностью, что люди окончательно поняли: всё, помощи ждать неоткуда. И волнения захлестнули страну. В какой-то момент появились стрелки со стороны оппозиции – это апрель-май. Возможно, в первое время это были еще местные, сирийцы. Но вскоре под шумок стали подтягиваться какие-то непонятные мужички – наголо бритые, с бородами до пупа. Таких сирийцев я в жизни не видел, сирийцы – они вообще народ очень стильный. Аккуратно выбритые арабские бороды или усы, красиво уложенные волосы. Почти как итальянцы какие-нибудь. Да и добродушные они. В общем, появились какие-то явно приезжие головорезы – может быть, из Ирака или еще откуда-нибудь. И это подтверждало мои догадки о том, что Сирию расшатывали извне.

Когда в городе война

А летом в Хомсе начались боевые действия. Повстанцы (ну, или наемники) против правительственных войск. Захваты районов, перестрелки и все такое. За пару месяцев я привык засыпать под далекие автоматные очереди. Стрельба начиналась по вечерам. Я научился различать – в нашу сторону стреляют или в другую, далеко это или близко. А однажды увидел перестрелку своими глазами.

Дело было так. Вечером в конце августа нас развозили с работы. У моего дома на углу терлись какие-то молодые пацаны непонятные, лет по 15-16. В трениках, с автоматами. Я поднялся домой, сижу себе тихо. Видел с балкона, как в какой-то момент внизу припарковался пикап “Тойота”, а из него вышел здоровенный мужик, прямо как в боевиках. Черная футболка заправлена в штаны, наголо бритый, с длинной бородой. Повторюсь – сирийцы так не выглядят, дядька был явно не местный. А кузов его пикапа был набит автоматами, рожками, РПГ – короче, целый арсенал. Похоже, что он ездил по районам и раздавал боеприпасы. Я лег спать, а в 6 утра проснулся от шума с улицы. Вышел на балкон. Внизу, в переулке шириной в пару метров, стояли 2 грузовика. И с них сгружались солдаты – вооруженные до зубов, человек 50. Явно готовились к какому-то кипишу. Я позвонил начальнику – счас что-то начнется, говорю, на работе не жди. И тут понеслось – стрельба очередями, вопли, взрывы какие-то. В общем, они шмаляли до пяти вечера. Потом даже БТР поехал, танк с пушкой… Целый день – ни воды, ни света. Наш кондиционер расстреляли, и потом я долго офигевал от жары. Оказалось, это сначала повстанцы типа заняли наш район, а потом военные их выбивали оттуда.

Город стал жить по режиму. Если утром не было стрельбы, то часов в 9 открывался рынок недалеко от нас. Мы с коллегами шли на работу (а со временем нас стали возить на машине). В 4 мы заканчивали. В это время весь Хомс рассасывался по домам. С половины шестого до половины седьмого вечера наступала гробовая тишина. Было слышно, как бежит кошка и работает телевизор у соседей с другой стороны улицы. И около семи начинались перестрелки. Так и повелось. Вечером и ночью – война, днем – обычная жизнь.

По этому режиму зажил и я. Дом-работа-дом и больше никуда. Раньше мы ходили в кафешки, по выходным ездили на море или в Дамаск – погулять, в кино сходить, шоппинг-шмоппинг. Когда все изменилось, я довольно быстро привык к новой жизни и просто зарабатывал деньги для семьи. Разок мы с коллегами съездили на море на свой страх и риск, но нас задолбали проверками на многочисленных блокпостах. Уезжать из Сирии тогда еще не думал, хотя родственники уже офигевали, конечно.

Вскоре после той перестрелки на моей улице наша контора со всеми сотрудниками переехала в Дамаск, и последние месяцев пять мы жили там. Атмосфера в стране стала очень депрессивной. Крови пролилось уже много, и народ, видимо, чувствовал, что это далеко не конец. Страна и общество были расколоты на множество лагерей – кто за президента, кто за свой бизнес, кто за Запад… Через пару лет подтянулось еще и ИГИЛ (запрещенное в России). Наверное, больше всего выгоды из сирийских бед извлекли именно они. Коммерческая, очень слаженно и четко действующая организация, специализирующаяся на взрывах, убийствах, захватах заложников, производств и так далее. Казни на видео, джихад, ислам – это, я считаю, лишь пиар и картинка. А по факту – только бизнес и ничего личного.

Я уехал из Сирии, когда в Дамаске начались взрывы. Ведь когда стреляют, ты хоть что-то понимаешь. Можешь предугадать дальнейший сюжет, сориентироваться – что делать, куда бежать. А когда взрывают – это всегда очень неожиданно. За одно мгновение ты оказываешься в аду. Помню, как-то утром в пятницу я играл в плейстейшен в наушниках, и вдруг увидел, как штора у открытого балкона взлетела аж до потолка. Оказалось, это была волна от двух взрывов, которые только что прогремели у правительственных зданий. Вскоре я решил, что хватит с меня. Написал заявление об увольнении и улетел в Россию – в конце января 2012-го года. Одно дело – привыкнуть к вечерним перестрелкам где-то вдалеке. И совсем другое – знать, что в любой момент к тебе в дом может завалиться кто угодно, с оружием… Причем о твоей судьбе родня узнает лишь через несколько дней. И, хотя Сирия – страна довольно дружелюбная, все равно в итоге ты чужой. Языка не знаешь, да и свои семьи местным важнее, чем жизнь какого-то русского паренька. От этого было страшно.

Без надежды на лучшее

Сейчас в Сирии разрушили практически все, что можно. Всю инфраструктуру. Страна изнасилована и разорена. И это явно надолго. Ведь даже если боевые действия кончатся – у людей все равно много оружия. Продовольствия нет, а бесплатный хлеб уже никто не раздает. Чего ради они дерутся сейчас, я даже не понимаю – кто с кем и кто за что. Наверное, за какие-то политические понты. А мирным людям надо одного – чтобы их перестали убивать. На тех, кто выходил на первые демонстрации в 2011-м, сейчас жалко смотреть. Как же они сокрушаются, что на все это повелись!

Наверное, было бы неплохо, чтобы туда пришел какой-то прозападный режим и стал все финансировать. Но кому это надо? В то, что Россия станет восстанавливать Сирию, верится с трудом.

Некоторые знакомые сирийцы вывезли семьи – в Турцию, например. Именно туда был самый первый поток беженцев, еще контролируемый – люди готовили документы, готовились, эмигрировали. Из тех, кого я знал, сейчас там не живет никто . Последние русские коллеги уехали полтора года назад.

Эпилог, или пара слов от “Пассажира”.

Теперь наш рассказчик работает в Ираке – на этот раз на охраняемой территории где-то в пустыне. По его просьбе и в связи с политикой его работодателя имя героя мы заменили на вымышленное. В остальном записали историю практически слово в слово.

Фото – Facebook, bbc.co.uk.