Когда подлетаешь к Кубе прямым аэрофлотовским рейсом – видишь почти советские постройки. Один из таких «пролетарских» городков близ Гаваны мы неоднократно посещали в следующие две недели. Почти как пятиэтажки, избежавшие собянинской реновации, только с одной «тропической» деталью: лестница не внутри, а снаружи, и она открытая. Всё наружу, всё открыто, – в этом вся Гавана. Матансас и Пинар-дель-Рио более закрытые – возможно, из-за того, что международного туризма в них меньше (но даже при таком раскладе мы в Пинаре разговорились с хозяевами говорящего попугая, обитавшего в клетке на веранде одноэтажного дома, и научили его нескольким фразам по-русски и по-польски).

Въезжая в Гавану на такси из аэропорта, мы испугались ее серости. Шёл дождь, был ранний вечер, был джетлаг, и непонятно: то ли мы въезжаем не с «туристической» стороны, то ли весь город действительно такой пыльный. Сейчас я списываю то ощущение на джетлаг, и серости больше не припомню – разве что на площади Революции, где знаменитые министерства: там действительно чистый поджарый конструктивизм с контурными портретами лидеров кубинской революции и лозунгами.

А вот пыль есть – она и от старых автомобилей, которыми славится Куба, и от относительной небрежности жителей. Проезжую часть улицы отделают от узкого тротуара маленькие канавки, заполненные мусором. От Китайского квартала до порта, то есть почти по всей Гаване, за исключением нескольких улиц ранга шоссе, люди ходят по проезжей части, пропуская редкие терпеливые машины.

Отношение людей к чистоте поражает. Однажды мы познакомились с местным жителем, который сообщил, что работает мусорщиком. Съев вместе с нами купленную в палатке пиццу и запив ее водой, свою бутылку и грязную салфетку он бросил в направлении, противоположном мусорному ящику (тот стоял у него под боком).

Но к этому быстро привыкаешь.

(Кстати, пиццей в кубинских забегаловках называется то, что у нас называлось бы «домашней пиццей», то есть кружок толстого теста с сыром, майонезом и колбасой на нём)

Транспортные лайфхаки: куда податься, если ушел последний автобус

На последний автобус из Матансаса в Гавану мы опоздали. Это стало ясно, когда мы вышли из кафе у старого вокзала, отмеченного в путеводителе как знаменитая станция поезда «Херши». Пошли не спеша бродить по городу, решив, что если уж не получится отсюда уехать – постучимся заночевать в какой-нибудь дом, на котором есть табличка «сдаётся комната».

Вечерний и ночной Матансас – зрелище несравненно более спокойное, чем Гавана. Мы в очередной раз обошли опустевшие улицы, вышли к морю и по пути пытались поймать такси. Ни одна машина не остановилась. С одним таксистом поговорить удалось лишь на подходе к автовокзалу, но он заломил такую цену, что охоты у нас поубавилось. Зато удача ждала нас потом: у одного из автобусов, готовых к отправке, мы увидели какую-то толкучку, в неразберихе сумели уговорить контролёра и водителя, что нам очень надо, и влезли на свободные места – их как раз оказалось два – под удивлённо-одобрительные возгласы остальных пассажиров.

Фото – Wikipedia.org

Тут надо пояснить один момент: на Кубе есть строгое разделение на «своих» и «иностранцев». Иностранец пользуется конвертируемой валютой, чей курс привязан к курсу евро: один конвертируемый песо (или кук – по международному сокращению CUC) – это примерно 20 неконвертируемых (CUP). Чтобы оптимизировать траты, стоит наменять и конвертируемых, и неконвертируемых денег. При этом, например, на рынках и в местных магазинах на один конвертируемый песо тебе могут отвесить почти всё что угодно, поэтому набирать стоит больше. Но если ты протянешь конвертируемую монету за один помидор, сдачи тебе не дадут. И дешевле купить этот помидор на неконвертируемые. Правда, есть места, где местную валюту вообще не берут – в основном это туристические заведени.

Такая же история и с автобусами: есть несколько туристических компаний, среди которых Viazul, осуществляющая собственно регулярные рейсы между городами (в Матансас мы ехали на автобусе, следовавшем в конечный пункт Варадеро). В самом автовокзале в Гаване (у Viazul собственный автовокзал у зоопарка, на окраине города) кубинцы были только на кассе, в кафе и за рулём автобусов, остальные – немцы, испанцы, французы с тяжеленными рюкзаками или дамскими сумочками. При этом на городском центральном автовокзале, который был у нас под боком (мы жили на окраине Китайского квартала и прямо под боком у Гаванского университета), билет нам продавать не хотели ни в какую.

В старом автомобиле,  будто сошедшем с красочной картинки, не оказалось одного из боковых стёкол – то есть вообще. В итоге – простуда и, кажется, первый мой опыт искренней ругани на испанском. 

Такая же история была в Пинар-дель-Рио, куда мы отправились на поезде (к счастью, здесь не было вообще никаких проблем с продажей билетов): время отправления вечернего автобуса показалось нам слишком ранним (на прогулку по городу выходило всего ничего – около двух часов), а вечером остались только такси. Матансасский фокус не прокатил. А такси из Пинар в Гавану оказалось неудачным: в старом автомобиле, как будто сошедшем с красочной картинки, не оказалось одного из боковых стёкол – то есть вообще. А ехали мы вечером, так что приходилось то укутываться, то пытаться закрыть окно, но всё без толку. В итоге – простуда и, кажется, первый мой опыт искренней ругани на испанском. С тех пор решили, что если ехать в отдалённый город, то надо закладывать заранее возможность остаться там на ночь.

Так или иначе, это было единственное неприятное событие за всё наше кубинское путешествие.

Ну и как же не рассказать о поезде. Отправляющийся в семь утра из Гаваны поезд покрывает около 160 км за семь часов. И это только номинальное время. Когда уже на въезде в провинцию Пинар-дель-Рио, примерно на третьей четверти пути, поезд вдруг встал между станциями, через двадцать минут выяснилось, что на путях какая-то помеха – то ли грузовик встал на переезде, то ли другой поезд застрял. Прогноз кондукторов был не очень приятным: освобождение путей может занять от двадцати минут до двух часов. Правда, всё обошлось, и через двадцать минут мы поехали. Сосед по вагону как раз успел сбегать купить бутылку рома у мужчины с груженой ромом тележкой – тот шел по автомобильному мосту прямо над нами.

Расстояние от Гаваны до Пинара сравнимо с расстоянием от Москвы до Тулы, которое на электричке покрывается за два часа. Так что кубинские поезда – ещё одно свидетельство неспешности и беззаботности жителей этой страны. Мы, впрочем, никуда не торопились: нашей целью было приехать в город и ходить куда глаза глядят – как мы делали и в Гаване, и в Матансасе. Ну и железнодорожные виды – они всё-таки самые показательные: железная дорога пересекает посёлки и табачные поля, а ещё позволяет поговорить с другими пассажирами, которые весьма охотно раскрываются иностранцам.

Фото – Алекс Чуб

Уличное = личное

Здесь практически нет разницы между общественным, уличным и домашним личным пространством. Почти каждый дом – открытая мастерская, парикмахерская или закусочная. На улице ребятня играет в футбол и останавливается посмотреть на мини-дискотеку в соседнем доме. Из открытой двери парикмахерской подстригаемый парень недоверчиво смотрит на проходящих любопытных туристов. Увлёкшийся поиском книг в лавке букиниста человек внезапно натыкается на явно не относящиеся к магазину – но находящиеся в нём – письменный стол и расправленную кровать.

Разница между общественным и частным стёрта настолько, что, даже когда мы проникаем через полуоткрытую калитку в патио жилого дома, нас не замечает никто, кроме вислоухой собаченции, свесившейся из окна второго этажа. Мимо проходят два человека, смотрят в нашу сторону, но как будто не замечают нас.

На улице два парня чинят стул – заняли весь узкий тротуар и пилят ножку. Покупки совершаются не выходя из дома: даже если ты живёшь на третьем этаже, всегда можно спустить корзинку с деньгами, в которую уличный продавец потом опустит свой товар. Можно, конечно, и выйти, чтобы всё из рук в руки принять-отдать.

Удивительная открытость: кажется, что можно войти в любой дом, в любую квартиру.  И совсем нет агрессии. Никакой. 

Удивительная открытость: кажется, что можно войти в любой дом, в любую квартиру. Где-то просят не снимать (школы, некоторые уличные торговцы), где-то просят песо за фотографию.

И совсем нет агрессии. Никакой. За все три недели не припомню ни одного момента, когда было бы страшно. Максимум – неприятно от назойливости некоторых особенно активных кубинцев, которые хотят заработать. Так, во время пребывания нашего в Пинар-дель-Рио нас минут пятнадцать сопровождал представительного вида парень на велосипеде (почему-то никак не могу теперь его представить не в пиджаке, хотя он точно был в чём-то спортивном), спрашивая, куда мы идём, что мы хотим посмотреть, да я вам то покажу и это покажу. И никак не мог поверить, что мы действительно просто ходим без определённой цели по городу, куда приехали на один день. Отделаться от него нам удалось, лишь убедив парня в том, что сейчас мы идём посмотреть центр города. Но когда через час мы вновь показались на том перекрёстке напротив университета, он нас поджидал: не нашли, дескать, что искали? Не беда – я вам покажу!

А в Гаване был один таксист-велосипедист (пять конвертируемых песо за поездку, все главные достопримечательности города), который увлёкся нами, когда мы фотографировали его дом: куры и петухи спокойно ходят по веранде, и клювом не ведя в нашу сторону. Его позвала жена: он сразу выкатил свой велосипед и стал уговаривать нас прокатиться с ним: туристы не должны ходить пешком, нечего смотреть грязные окраины, прокачу вас по самым главным местам.

Фото 1 и 2 – автора, 2-5 – Алекс Чуб

Интересно, что и в Москве нас отговаривали ехать в Гавану: мол, езжайте лучше в Варадеро, а в Гавану заедете на пару дней. Заранее мы даже продумали несколько маршрутов по острову, чтобы не скучать. Но скучать не пришлось:  одни только прогулки по городу приносили столько нового и интересного, что, выйдя утром из дома, мы возвращались поздним вечером. Одной Гаваной не ограничивалось, конечно. Однажды на пляже в поселении Бакуранао (один из Восточных пляжей – Плайяс-дель-Эсте) фотографировали рыбаков-любителей, которые ловили рыбу с причала гостиницы в ластах и с самодельным гарпуном. Рыбаки оказались ребятами дружелюбными и пригласили нас к себе на следующей неделе. Предложением мы воспользовались и провели день, скажем так, по-кубински (не в туристическом смысле): спокойная беспечная жизнь в выходной, телевизор  с утра до вечера, бесконечная игра в домино, самодельный ром из концентрата. Обещанный обед готовился так тщательно, что в какой-то момент после очередной партии в домино и оживлённого разговора, из которого понимали около половины (испанский на Кубе, пожалуй, один из самых своеобразных диалектов испанского языка, не столько даже в плане лексики, сколько в плане произношения) мы обнаружили себя одних в компании только фишек и никому не нужных «Чужих против пришельцев», решили, что о нас все забыли, и ушли к остановке (в городке мы провели к тому моменту уже часа четыре). Оказалось, не забыли: просто жизнь так неспешна и привольна, и все настолько свои, что оставить гостя в квартире одного не страшно. Через час рыба была готова, и мы ещё какое-то время провели в разговорах о названии разных морских обитателей и жизни простых кубинцев.

Рыбаки пригласили к себе. Предложением мы воспользовались и провели день по-кубински: спокойная беспечная жизнь в выходной, телевизор с утра до вечера, бесконечная игра в домино, самодельный ром из концентрата.

Увидели ещё и то, чего ещё нет в путеводителях и что не каждый турист увидит. В городке есть музей экологии, созданный каталонским эмигрантом по прозвищу Петух. Это пожилой уже старичок, пообщаться с ним не удалось, потому что в три часа дня он ещё спал, но владения его мы обошли и осмотрели полностью. Музей под открытым небом занимает ту территорию вокруг дома, которую в российских городах вокруг старых домов иногда засаживают цветами. Здесь же стоят старые телевизоры, ржавые детали от каких-то машин, все объединённые в один внушительный парк роботических инсталляций. Наш знакомый рассказывает, что Петух бежал из Испании в самом начале франкистской диктатуры и вырос практически уже здесь, в окрестностях Гаваны. На ограде этого «парка роботов» – афоризмы Петуха: «Лучшее, что может быть в губах – это улыбка; табак убивает – можешь убедиться в этом сам», «Я свободен от греха и потому смеюсь (над самим собой)».

Это место могло бы стать местной достопримечательностью; но приток туристов убил бы народный кубинский дух городка.

Гаванский берег, или приключения похитителей детей

Приехав в Гавану, мы решили  забыть о всех рекомендациях из путеводителей и от друзей-пляжников (а равно и от друзей-серфингистов). Мы ходили по Гаване куда глаза глядят, фотографируя всё вокруг и общаясь с местными жителями. А в один прекрасный день нам надоел пыльный город и неотвязные таксисты (о них я расскажу в следующих выпусках), и мы решили подойти ближе к морю.

В самой Гаване море отделено от набережной (да-да, тот самый Малекон) невысоким ограждением, через которое при сильном ветре с лёгкостью перемахивают волны, достигая противоположного тротуара. А если выйти за пределы города, спустившись к морю сразу за Замком волхвов, от воды уже не отделяет ничего. Правда, сюда кроме как на автобусе или на машине, не доберёшься: проходящий под узким входом в гавань сложный спиральный тоннель, шедевр гаванского инфраструктурного урбанизма, очень метко отсекает здесь два пешеходных мира. На той стороне мы были несколько раз.

Итак, первая автобусная остановка от Гаваны в сторону Плайяс-дель-Эсте (мы ехали на автобусе А-400). Если от остановки пойти вглубь острова, там будет военчасть, а если перейти дорогу – Замок волхвов (он же Эль-Морро, то есть просто «холм») и спуск к морю.

С каменистого берега в пяти минутах от одной из главных достопримечательностей Гаваны группа рыбаков отправляется на заработки на утлом судёнышке, похожем на перевёрнутый холодильник. Метрах в ста от них, в небольшой лагуне, женщина стирает бельё. За фотографию она просит один песо, а затем предлагает нам сфотографировать её мужа – он как раз положил в другую лагуну арбуз, чтобы охладить его в морской воде. Двух конвертируемых песо им хватит на скромный обед.

Чуть поодаль, метрах в десяти от кромки воды, ещё один мужчина средних лет ходит с чем-то вроде удочки с гигантским поплавком. Мы так и не поняли, что это за инструмент, а спросить не успели – он скрылся в кустах.

Побережье напоминает Зону из повести Стругацких. Совершенно марсианский пейзаж, в каменистых лужах живность от ракушек до морских ежей. Тут и там лежат синие пузыри выкинутых на берег медуз.

А над морем кружат грифы-индейки, чайки и иногда пеликаны. Пеликаны садятся на воду и плавают так, сиднем, что твои утки.

В другой из таких походов мы решили осмелеть совсем и подойти к группе из четырёх человек, выпивающих ром на бетонных плитах у самых кустов. Один из них был более разговорчивым, чем другие, и мы узнали, что он много читает, что дома у него большая библиотека книг русских авторов, а сейчас он вместе с товарищами читает классику кубинской исторической литературы – «Плайя-Хирон: крушение империализма».

«Туристам нечего здесь делать, здесь нечего смотреть, а ещё здесь опасно, я вас проведу до автобусной остановки, а ещё лучше заходите ко мне домой, со мной вам нечего бояться, я хранитель этих мест, и я буду вашим хранителем».

Настойчивость этого человека в предложении своих услуг по проведению бесплатных экскурсий («Туристам нечего здесь делать, здесь нечего смотреть, а ещё здесь опасно, я вас проведу до автобусной остановки, а ещё лучше заходите ко мне домой, со мной вам нечего бояться, я хранитель этих мест, и я буду вашим хранителем», – говорил он) нас немного насторожила, и мы попытались уйти. Но кубинцы, увидев иностранца, действуют по принципу Высоцкого: «Уж если я чего решил, то выпью обязательно». Наш «хранитель» решил показать нам, что именно его хранит.

Эти тринадцать маленьких незаточенных алюминиевых ножей – символ Огуна, мужского божества сантерии. Сантерия – это кубинская версия религии, основанной на верованиях африканского племени йоруба, причудливо перемешанных с католическими понятиями. В других странах Латинской Америки существуют другие версии подобной смеси, например, в Бразилии это кандомбле, а на Гаити – вуду. Так вот, эти тринадцать ножей ему дали на юношеском посвящении, и он должен носить их всё время с собой. Они его охраняют.

Фото автора

Тут он вспомнил, что есть ещё и женское божество – Йемайя. Она является хранительницей вод, а ведь мы фотографировали до этого море, поэтому немедленно должны оставить фотоаппарат ему, а сами пойти к морю омыться и попросить прощения у Йемайи за то, что похитили её детей, запечатлев волны на камеру.

На этом наш недолгое знакомство было решено прервать, потому что религия религией, а камера камерой. Хотя у нас уже был довольно положительный опыт безопасного общения с местными жителями, рисковать мы не стали. Хотели быстро уйти. Но уйти получилось не сразу.

Если отвязаться от навязчивого кубинца-экскурсовода на велосипеде очень и очень непросто, то от кубинца, который вознамерился обратить нас в свою религию, уйти было ещё сложнее. Мы быстро шли вдоль пляжа, он шёл за нами, объясняя, что ещё надо сделать для принятия сантерии. Мы объясняли, что пока не готовы это сделать, а он говорил, что ничего страшного и что это быстро, а идёт он с нами неотрывно, дескать, потому, что он теперь наш защитник и хранитель, ведь без него мы бы пропали и нас ограбили бы на первом же перекрёстке. Лишь убедившись (на большом отрыве уже от своих менее разговорчивых товарищей), что мы действительно не пойдём извиняться перед морем за фотографирование и что мы теперь точно в безопасности, хоть и через заросли, сможем дойти до автобусной остановки, он остановился, стал махать рукой и желать всего хорошего.