«Все, я звоню в полицию!» – грозился заведенный таксист в наш адрес уже через час пребывания в исламской республике Иран. «От тебя пасет вискарем! Пусть с тобой разбираются в участке!» – тыкал этот усатый стукач в Павлика. Обстановка накалялась, на шум стали подтягиваться какие-то местные крепкие парни. Что-то явно пошло не так.
Первое впечатление
Неуютно. Дискомфортно. Тоскливо. Уныло. Хочется куда-то спрятаться, убежать отсюда. Такие ощущения вызывает ночная дорога из аэропорта Тегерана.
Таксист зачем-то двадцатый раз переспрашивает название и адрес отеля, хотя до этого сказал, что знает куда ехать. В десятый раз надиктовываем ему телефон гостиницы, зачем – никому из нас не понятно. Мелкие буквы на распечатке брони и при свете дня плохо видно, а сейчас и подавно. Водила светит ярким фонарем то на бумажку, то мне в глаза: «Мистер, намбер! Мистер!» Чувствую себя на допросе в органах. Хочется провалиться сквозь землю.
Еще раз повторяю номер, про себя проклиная всех таксистов на свете и, особенно, аэропортовских. Меня немного колбасит после ураганного бакинского ветра, накатывают приступы мокрого кашля. Мы проезжаем здание, похожее на мечеть огромных размеров, подсвеченное красными и зелеными цветами государственного флага. Это мавзолей аятоллы (так называют духовных лидеров у мусульман-шиитов) Имама Хомейни – предводителя исламской революции.
Въезжаем в город. На стенах бежевых коробок тегеранских окраин то и дело появляются образы двух духовных лидеров страны: один обладает суровым и жестким взглядом, второй – мягким, настоятельным. Первый – тот самый вершитель революции, Имам Хомейни, второй – его последователь Али Хаменеи. Они все время рядом, как хороший и злой полицейский. Кроме них повсюду печальные лица мужчин и юношей в военной форме. Это герои ирано-иракской войны 80-х годов. В их одинаково тоскливых взглядах как будто читается немой укор: мы тут сражались и погибали за родину, пока ты, парень, где-то прохлаждался.
Неказистые здания с пыльными вывесками чередуются с заборами с колючей проволкой. Что там за ними? И без того воспаленное воображение подогревается не до конца выветрившейся чачей – мозг рисует картины публичных казней, виселицы, пытки, избиения палками – все те ужастики, которые, по слухам, применяются (или ещё недавно применялись) в современном Иране.
Новогодний Тегеран
Трафик в Тегеране, как и положено в Азии, абсолютно безумный. Старый помятый французский автопром и бесконечные грязные мотоциклы перемещаются, не подчиняясь никаким правилам. Но сегодня улицы относительно свободны, более того, многие тротуары в центре города практически пусты. Как так? Это и есть второй по размеру мегаполис Ближнего Востока? Да, прикинь, это Тегеран во время новогодних каникул.
Новруз – новый год по солнечному календарю – здесь празднуют как нигде с размахом. На две недели столица вымирает: все уезжают к родственникам в провинцию или отрываться в Закавказье. На этот раз праздновали 1396 год.
Шатаясь по улицам в поисках обменника и уличной еды, мы натыкались лишь на закрытые «эксченджи» (или по местному sarafi) и банкоматы, обслуживающие только иранские банки. Голодные, немного раздраженные и без денег мы остановились на перекрестке. И судя по всему выглядели, как беспомощные туристы-пакетники, отбившиеся от гида с флажком, потому что в этот момент, к нам подкатил какой-то чувак.
Потертый кожаный пиджак, не первой свежести туфли, тёмные густые короткие волосы, вытянутое лицо, портящиеся зубы – пожалуй, он был похож на прохиндея. «Вы откуда, ребята?» – традиционно начал он. «Меня зовут Бахрам. Зря вы приперлись в Тегеран в каникулы. Сейчас же все закрыто! Голодные? Ну ничего, я вам помогу. Здесь недалеко есть классное кафе, моё любимое. Оно сегодня открыто. Пойдемте со мной, я вам покажу!»
Кафе как кафе, но больше открытых точек общепита мы в этой части города не видели. Бахрам, между тем, ничего брать не стал. «Парни, вы деньги-то поменяли? Нет? Ну сейчас можно только на улицах разменять. Я вам покажу точку». Здесь явно чувствовался какой-то подвох. С другой стороны, обменники будут закрыты ещё пару дней, а банковские карты из других стран тут бесполезны (банкоматы рассчитаны лишь на клиентов иранских банков). В Европе никогда не меняю на улицах, но тут придётся рискнуть, хотя бы небольшой суммой.
На площади Федоурси Бахрам подозвал какого-то усатого мужика в чёрном кожане, тот сначала пропал на минутку, а потом пришёл и отсчитал нужную сумму. Несколько раз убедившись, что все без обмана, я задумался. Неужели иранцы такие обходительные и гостеприимные, как про них говорят? Где же попрошайничество у «богатых европейских туристов»? Вот Бахрам: просто общается с нами полдня, много полезного рассказал и показал, при этом не предлагал платные услуги гида, не просил его прокормить и не кинул на деньги у менял.
Мои мысли нарушил очередной возглас нашего нового кореша. «Смотрите, видите тот парк?» И тут он неожиданно перешёл на шепот: «В этом месте собираются гомосексуалисты». В Иране быть геем или лесбиянкой – довольно смелый шаг. Однополые связи здесь уголовно наказуемое преступление. В лучшем случае отделаетесь избиением палками и плетками, в худшем – угодите на виселицу. Поэтому с виду обычный сквер с фонтанами, рядами скамеек и аксакалами, играющими в шахматы, обрёл в наших глазах какой-то таинственно-трагический облик.
Вскоре, проявился интерес Бахрама. «Парни, я хочу поехать в Европу и коплю евро-валюту. Подарите мне десять евро, я же вам помог сегодня». Чувак-таки оказался обыкновенным «помогалой». Однако же, это был первый и последний человек в Иране, который хотел денег за общение.
Колорит Шираза
Иранский город Шираз издавна был известен своими садами и поэтами. А ещё одноименным вином, которое после исламской революции разливают где угодно, кроме самого Шираза. Нынче сухой закон, как-никак. Километрах в пятидесяти от Шираза находится, как многие считают, главная достопримечательность страны – руины древнего Персеполиса. Это бывшая столица Персии, сожжённая Александром Македонским в одном из его походов в отместку за поджог персами Афин.
Немного измотанный этими самыми руинами, окружающими скалами и весенним персидским солнцепеком, уже в центре Шираза я присел на лавочку под глиняными стенами городской крепости Керим-хан и принялся жадно глотать воду. Вокруг сновали мальчишки на велосипедах, падали, орали, поднимались и принимались по новой гоняться друг за другом.
«Хеллоу, мистер», – подошёл ко мне явно смущенный, но набравшийся смелости шкет. Чуть поодаль за ним приглядывала весьма интеллигентного вида мамаша в очках. Паренек всучил мне тетрадку, где попросил написать латинскими буквами моё имя, страну и все в таком духе. Это был уже не первый школьник за сегодня с подобной просьбой, поэтому я не удивился. Здесь многие ребята стремятся попрактиковаться в английском за счёт иностранцев.
Неподалёку от крепости протянулись коридоры базара Вакиль. Наконец-то, настоящий восточный базар! Здесь тебе и пестрые ткани, и металлическая посуда с узорами тончайшей работы, и кальяны, и деревянные шкатулки, и сладости, и специи всех запахов и цветов. На волне лёгкого шопоголизма и азарта заполучить скидки я лавировал в толпе местных жителей и евро-туристов. По ходу этого дела один пухленький иранец сел мне «на хвост». «Меня зовут Реза-а, – буква «а» произносилась нарочито протяжно, – это самое распространённое персидское имя». При том, что Реза более-менее владел английским, он был не очень оригинален: «А ты откуда? Из России? О, Россия – Путин!» Круглая, как кочан капусты, голова с залысиной, наивный взгляд, серый свитер, натянувшийся на пузе, потертые джинсы, белые кроссовки – таков был Реза из Шираза.
Бесконечные расспросы этого парня мешали сосредоточиться и, по сути, ставили крест на удачном базарном шопинге. Ладно, кто нам мешает – тот нам поможет. «Чувак, – говорю, – ты мне можешь помочь? Спроси у тех торгашей, почем у них вон те сумки (хочу подарок сделать своей мадам). Мне за 70 хочет впарить, но я турист, меня естественно на деньги пытаются развести. Тебе наверняка дешевле скажет». Беспроигрышный, как сначала показалось, ход не увенчался успехом – ценник не изменился. Странно. Вообще, персы любят накинуть ценник повыше, чтобы потом от души поторговаться. Как тот таксист в Тегеране, что грозился полицией в азарте спора на счёт размера оплаты поездки.
Реза оказался странноватым парнем: по нескольку раз спрашивал одно и то же, позже перед входом в зеркальную мечеть (пожалуй, красивейшая достопримечательность Шираза) куда-то пропал, а потом на выходе плавно появился снова с предъявой в духе «Что вы там столько времени трепались с этой девицей?», имея ввиду девушку-гида при мечети. В конце концов из-за дотошного интереса ширазца в отношении «московских вечеринок, где парни могут потанцевать», Павлик решил, что он гей. Хотя, с учётом того, что танцы в Иране вроде как запрещены, вполне вероятно Реза всего лишь хотел оторваться на обычной ночной дискотеке.
Исфахан: где же вино?
Исфахан – самый туристический и самый европеизированный город Ирана. Здесь много гостиниц европейского типа, есть улочки с привычным нам фаст-фудом, а люди выглядят моднее и современнее, чем в других городах страны. Что нетипично для Ирана в целом, Исфахан насыщен парками и скверами, где (о, чудо!), вместо голой глины, даже растет травка. В общем, выглядит он куда зеленее других иранских городов.
Главная гордость города – площадь Имама. Говорят, это вторая по размеру площадь в мире (после пекинской Тяньаньмэнь). Когда-то она была недоступна для простых горожан, а благодаря ее внушительным размерам здесь проводили конные соревнования. Теперь она занята аллеями, фонтанами и газонами, на которых местные жители очень любят расстелить пледы и устроить пикничок. На площади часто слышна английская, немецкая и французская речь, иллюзию нахождения в евро-столице дополняют прогулки на каретах, как в какой-нибудь Вене или Кракове.
С разных сторон территорию обрамляют красивейшие постройки города – мечети Имама и шейха Лютфуллы и дворец Али-Капу. Ну и главная здешняя изюминка – один из крупнейших в стране базаров, примыкающий к площади с севера.
Если поднадоели персидские похлёбки, кебабы и простыни лаваша, рядом с площадью Имама можно перехватить бургер или пиццу, а на улице запить это копеечным фрешем.
Одним из самых популярных тусовочных мест у местных является мост 33-х арок через реку Зайенде-Руд. Иранцы здесь делают всякие «непотребные» вещи типа публичных песнопений и даже танцев! Мост без всяких перил – тут лишь ряды каменных арок – поэтому если бы тут было проще с потреблением алкоголя на улицах, наверняка порядочное количество горожан оказывалось бы в речке. На деле же иранцы приносят с собой термосы с чаем и уютно рассаживаются в арочных проемах моста. Зайенде-Руд – широкая, но мелкая река. Трудно поверить, но этот мощный в весеннее время поток, полностью пересыхает летом. Вместо живописной реки, через которую перекинуты арочные мосты, к удивлению туристов предстает лишь плоская безжизненная равнина с потрескавшейся на солнце глиной.
Другое место, где иранцы спасаются от скуки и полиции, прослушивая запретную европейскую музыку – гора Софе на окраине города. Вообще почти все здешние города построены хоть и у невысоких, но все же гор, защищающих от ветров и пыльных бурь. И надо сказать, в этих пустынных горах очень классные закаты: часто лишенные жизни и растительности, коричневые склоны, подсвеченные вечерними лучами, окрашиваются в ярко-рыжий цвет и принимают марсианский облик.
Неподалеку от арочного моста расположен армянский квартал Нор-Джуга, где мы и оказались после наступления темноты. Раньше это было поселение за пределами Исфахана, сейчас – густонаселенный район в черте города, главный центр самой многочисленной армянской диаспоры в мире. Поселившиеся здесь армяне в свое время удачно наладили торговлю с Индией и другими странами, в результате чего неплохо разбогатели, и персидский шах позволил им пользоваться некоторыми привилегиями. Так, в квартале построено много (около 12) христианских храмов, более того, якобы, здесь, в отличие от остальной страны, разрешена открытая продажа алкоголя. Вино, мол, нужно армянам в ритуальных целях. Нам, правда, ни открыто, ни закрыто алкоголь никто не продал. «Это ж Иран, парни! Какое вино?!» – пожимали плечами официанты и продавцы.
Скоро домой
Сегодняшний завтрак был такой же, как и предыдущие во всех других иранских хостелах: лаваш-коврижка, морковный джем, масло, чай. Вообще, бывали еще яйца, но не в этот раз. Проехав страну с севера на юг и обратно, мы уже знаем, что в автобусе на обед дадут сухпаек (да-да, лаваш и джем). В салоне будут удобные широкие ярко-красные кресла. Повезет, если обойдётся без показа иранского кино – там всё очень плохо. Кстати, помимо продукции местной «фабрики грез» в иранском транспорте можно напороться и на трэшовую документалку – например, трансляцию публичной казни. Весело, правда?
«Техра-ан, Техра-ан!», «Шира-аз, Шира-аз!» – среди шума привокзальной толпы врезаются в уши пронзительные крики зазывал. Прыгнуть в нужный автобус сразу не удается – поди разберись еще где он. Кое-как определившись с нужным перроном, ждём опаздывающий экипаж. Двое модных (особенно по меркам по персидской провинции) иранцев-студентов ждут тот же автобус. «Понимаешь, я сразу свалю отсюда, как только появится возможность,» – ничуть не смущаясь, делится с нами своим непатриотичным мироощущением более высокий. Второй понимающе улыбается.
Уже полчаса как в пути, за окном иранская пустыня и невысокие скалы. Отзывы в сети обещали потрясные пейзажи, но на деле окружающая картинка не особо цепляет. Вдоль дороги какие-то неудобья, иногда мусор, дальше – лишь тусклые просторы песка, глины и пыли, из которых местами торчат треугольники скал.
В остальном же, Иран – это страна, которая умеет удивлять: ослепительной красотой и роскошью мечетей, скрывающихся среди безликой монотонной застройки, общительностью и добродушием населения, пестротой базаров, бесконечными запретами во всех сферах и суровостью наказаний, спецификой жизни в условиях многолетней политической и экономической изоляции и многим другим. В конце концов, много ли в мире стран, где могла появиться такая достопримечательность как бывшее американское посольство в Тегеране? Сразу к этим контрастам привыкнуть получится вряд ли, зато на нехватку колорита ты здесь точно не пожалуешься.
