«Если поколение имеет свободу, то оно вместе с тем как бы получает право на саморазрушение», – сказал как-то Джим Моррисон и отправился в Париж, где в начале 70-х было в избытке и того и другого. Наш автор Дмитрий Ржанников посетил парижские места, связанные с именем лидера The Doors, рассказал, как они выглядели 50 лет назад, и что с ними стало сейчас.
В маршруте автора – богемные кафе, модные клубы, наркопритоны и места силы французской столицы, где творилась невероятная история последних месяцев жизни и смерти короля ящериц.
Париж 70-х отличается от современного примерно так же, как Жмеринка отличается от Москвы. Весной и летом 1971-года, когда Моррисон был во французской столице, здесь ещё чувствовались отголоски студенческой революции 1968 года. А сейчас Париж — абсолютно буржуазный, туристический город, в котором эта буржуазность самым нелепым образом сочетается с люмпенством, и на одного «классического» парижанина приходится десять переселенцев из Африки и Азии.
Но мы всё же попытаемся пройтись по этому насквозь мажорному городу с гордо поднятой головой и пустыми карманами. Карманы Моррисона были, конечно же, не пусты, и пил он совсем не «дешёвый виски», как этого бы ни хотелось Ревякину в композиции «Честное слово», а, скорее, «тройной бурбон», как какой-нибудь Ален Делон, но всё равно до добра это его не довело. Кстати, в аэропорту Парижа Моррисона грабанули, похитив все деньги и документы. Дело было, конечно, поправимое (Джим ведь нехило нагрелся на своих песнях), но неприятный осадок, как говорится, всё равно остался.
Во время прогулки по «моррисоновскому» Парижу мы с вами пройдём мимо некоторых домов, в которых он жил, заглянем в пару его любимых кафе и клубов, и, конечно же, посетим кладбище Пер-Лашез, где покоится его прах… А попутно совершим небольшое культурологическое открытие.
Но сначала надо объяснить, как Моррисон оказался в Париже. Для тех, кто в курсе это будет скучно, ну а для тех, кто в танке – я по-быстрому. Власти Америки обвиняли Моррисона в непристойном поведении на сцене. Якобы во время одного из концертов он расстегнул ширинку и показал публике член… Что не факт. Сейчас никого уже этим не удивишь. Полно музыкантов выступают голыми. Погуглите RHCP или «Ленинград»… А Моррисону в то время за это светил конкретный срок. На самом деле подоплёка его конфликта с истеблишментом была проста: к концу 60-х Джим Моррисон превратился из банальной рок-звезды в серьёзную политическую фигуру, влиявшую на настроение масс. Он даже сам называл себя «эротическим политиканом». Концерты «Дорз» всё чаще превращались в скандальные проповеди и столкновения с полицией.
К тому же этому парню было совсем не в кайф чувствовать себя звездой. Он давно перерос эти рамки. Он ощущал себя Поэтом. И хотел соответствовать только этому статусу. Поэтому он оправился в Мекку поэтов — Париж, чтобы утвердить себя здесь в новом качестве.
Отель L’Hotel
Когда Моррисон прилетел в Париж, он, вместе со своей гражданской женой, а, по совместительству, музой — Памелой Курсон — поселился в отеле с незамысловатым названием L’Hotel (Rue des Beaux-Arts, 13). Сегодня на фасаде этого весьма дорого и супер-респектабельного пятизвёздочного отеля висят мемориальные доски, сообщающие о том, что здесь останавливался Хорхе Луис Борхес, а также умер Оскар Уайльд. Во времена Моррисона этих досок не было, и когда он узнал, что его поселили в том самом номере, где умер Уайльд, он тут же оттуда сбежал. Но до отъезда он успел тут набедокурить: в пьяном, как водится, виде он стал играть в свою любимую игру: человека-паука. Повис на руках на решётке балкона третьего этажа и упал на припаркованную внизу чью-то машину. Говорят, что именно это падение спровоцировало дальнейшее ухудшение его самочувствия. Если бы не оно, то никакой бы героин с кокаином его не взяли!
Кстати, другой отель «Георг V», расположенный в Восьмом округе Парижа, неподалёку от Елисейских полей, тоже не любит афишировать, что Моррисон с Памелой нередко останавливались у них. А ведь они останавливались! Несмотря на свой бунтарский имидж, Джиму нравился буржуазный комфорт: всякие там мраморные ванные и барельефы XIX века в номерах. Он сорил деньгами и щедро раздавал чаевые официантам. По свидетельству пивших с ним, заплатить пятьсот франков (в переводе на наши нынешние деньги — около 20 тысяч рублей) за ужин в ресторане было для него обычным делом. Вот вам и «дешёвый виски»…
Кафе La Palette
Уютное кафе La Palette («Палитра») на углу Rue de Seine и Jacques Callot часто становилось свидетелем бурных ссор Джима и Памелы. С битьём посуды и воплями, которые были слышны за квартал от заведения. Кстати, и гостиница L’Hotel, и клуб «Альказар», где мы вскоре окажемся, находятся как раз за квартал от этого кафе, правда, на разных улицах и в разных направлениях.
Впрочем, в этом кафе, которое, если судить по его официальному сайту, сегодня считает себя истинным хранителем богемной атмосферы района Сен-Жермен, у Моррисона с Памелой бывали и вполне уютные завтраки в «парижском стиле»: кофе, круассан и кокаин в туалете…
Сегодня ни официанты, ни бармены, ни даже сам владелец этого заведения не проявляют никакого интереса к памяти Джима Моррисона, предпочитая «звездить» другого своего завсегдатая — Андре Бретона, французского писателя и поэта, одного из основоположников сюрреализма.
Клубы Alcazar и Rock-n-Roll Circus
От кафе La Palette до «Альказара» (Rue Mazarine, 62) — две минуты пешком. Место, увы, трагическое. Владельцы клуба не любят эту историю («Альказаром» теперь называется дорогущий ресторан), но все, кто обитает в ближайших трёхстах метров, конечно же, знают, о чём идёт речь. Это как превратить культовый питерский «Сайгон» сначала в магазин сантехники (90-е), а потом в супернавороченный отель. То же самое, примерно, произошло и с «Альказаром».
В начале 1970-х клуб «Альказар» и соединённый с ним небольшим коридором клуб «Цирк рок-н-ролла» был одним из самых модных тусовочных заведений Парижа. Этому способствовало и то, что «Цирк» был самым большим парижским рынком наркотиков, где можно было купить всё, что угодно, на любой вкус: от марихуаны и ЛСД до героина. В то время здесь играли «Лед Зеппелин», «Бич Бойз», одна из самых любимых групп Джима, а также Ричи Хэйвенс, который открывал в 1969-м «Вудсток», и знаменитый блюзовый гитарист Джонни Винтер.
По одной из версий (самой вероятной) Моррисон умер в туалете этого заведения, не рассчитав дозу героина. Да-да… как известно, Моррисон не употреблял героин, так как панически боялся внутривенных уколов. Но в Париже он начал это делать. Возможно, в поисках уходящего вдохновения… Возможно, просто за компанию с Памелой… Причём героин ему и Памеле поставлял некий граф де Бретёй, снабжавший наркотой всю звёздную тусовку того времени. Это был какой-то совсем новый сорт героина, так называемый «китайский белый», он был крепче обычного раз в пять, и им уже смертельно траванулись до этого Дженис Джоплин и Джимми Хендрикс. Почему-то это обстоятельство никого не останавливало, и Джим многократно заявлял, то ли в шутку, то ли всерьёз, что он обязательно будет третьим. Так и оказалось.
Версий его смерти — множество. Вплоть до такой, что его убрало ФБР, или что он сам инсценировал свою гибель, и окончил жизнь где-то на Филиппинах, тихо и мирно старея и попивая тот самый «дешёвый виски» из песни Ревякина.
Красивых историй полно… Но когда глубоко погружаешься в эту тему и видишь те самые парижские места Моррисона, понимаешь: Джим умер именно здесь, в этом клубе. А потом его, уже мёртвого доброхоты привезли на улицу Ботрейи и положили в ванную с холодной водой в надежде, что он очухается.
Увы, не очухался.
Сегодня под вывеской «Альказар» скрывается пафосный ресторан, но в подвале уже несколько лет идёт реконструкция того самого ночного клуба. Заглядываем внутрь и знакомимся с его арт-директором, который показывает нам дверь в тот самый туалет, где умер Моррисон. Сам директор в этом факте также не сомневается ни на йоту. Но вот что удивительно, он утверждает, что рисунок на двери туалета принадлежит Моррисону, который сделал его за несколько недель до своей смерти, так как тусил здесь чуть ли не ежедневно. Какую-то информацию на этот счёт найти сложно, так что тут два варианта — либо поверить на слово, либо не верить вообще. А вообще почему бы и нет? Рисунок, кстати, вполне в духе Shaman’s Blues…
Кафе de Flore
Если пройти чуть дальше по Rue de Seine (улице Сены), то вы окажетесь на бульваре Сен-Жермен. Весь двадцатый век, вплоть до 70-х это было главное тусовочное место парижской богемы.
Свернём направо и через пять минут подойдём к некогда знаменитому, а ныне суперзажратому кафе «Де Флор» (Place Saint-Germain-des-Prés). Расфуфыренные официанты подбегают к вам с растопыренными ладонями: «Ноу фото!» Ну, как же?! А мы-то с дуру хотели сфотографировать столик, за которым сидели эти, как их… Можете сами выбрать любую фамилию и не ошибётесь… Здесь сидели все. Самыми знаменитыми завсегдатаями были Жан-Поль Сартр и Cимона де Бовуар. Про них даже снят фильм «Любовники из кафе Де Флор». Моррисон, естественно тут тоже зависал… Кофе десять евро? Спасибо, очень карашо! Вери вел. Сенькью вери мач.
Заходим в расположенный напротив супермаркет Monoprix Dragon и перекусываем в сетевой забегаловке (rue de Rennes, 50). Атмосфера, конечно, не такая творческая, как в «Де Флор». Зато дёшево и сердито.
Начинается дождь. Ремарк, помнится, в «Триумфальной арке» писал, что летом Париж отвратителен: жара и пыль. А тут тебе холодрыга – даже приходится покупать в каком-то арабском магазинчике китайские носки. Ремарку бы в нынешнем летнем Париже понравилось. В июле ни разу столбик термометра не поднялся до двадцати градусов. Айсберги тают, мир катится в тартарары… А теперь ещё и коронавирус…
Но вернёмся к нашим моррисонам и переместимся на улицу Ботрейи. Или, в переводе на русский — улицу Красивых Решёток. Место последнего земного пристанища Джима Моррисона.
Пешком далековато, поэтому едем на метро до станции Chemin Vert, расположенной на 8 линии. Но, прежде чем пройти мимо пристанища Моррисона, давайте побродим «огородами».
Площадь Вогезов
Самая старая площадь Парижа. Очень знаменитая. Сегодня тут довольно мило, но скучно. Во всех международных путеводителях написано, что здесь принято купить французский багет с какой-нибудь фигнёй и есть его, «сидя на одной из многочисленных скамеечек, или развалившись на густой и сочной траве». Так все и делают. Скамеечки все заняты, а трава вся вытоптана.
Сделанный, как по чертежу, правильный квадрат, усаженный старыми деревьями. Находится в двух шагах от жилища Моррисона. Когда-то прямо на этом месте во время рыцарского турнира получил смертельную рану король Франции Генрих Второй. Моррисон, естественно, это знал, хотя бы из тех же самых путеводителей, и это не могло не будоражить его очарованное смертью воображение. В домах, расположенных вокруг площади, в разное время жили кардинал Ришелье, писатели Виктор Гюго, Теофиль Готье, Альфонс Доде…
Считается, что именно здесь, в тени аллей Джим сочинял тексты к новому альбому «Дорз». Новому?! Разве Джим не «завязал» с музыкой?! Робби Кригер (гитарист «Дорз») рассказывал, что, когда Джим позвонил ему из Парижа и, узнав что «L.A.Woman» (последний диск группы) взлетел на пятую строчку американского хит-парада, сказал: «Ну, раз они это схавали, то я им напишу ещё круче!»
Круче писать, однако, не получалось. И Джим сам это прекрасно понимал. Алкоголь и гашиш вдохновения больше не приносили. И тогда он решился на героин.
Остров Сен-Луи
От съёмной квартиры, где жил Моррисон с Памелой, сюда — пять минут пешком. И написать об этом острове, если следовать маршруту, надо бы после рассказа об их квартире, но тогда придётся ломать канву повествования. Мы этого делать не будем.
Остров Сен-Луи, а также находящийся рядом с ним остров Сите, откуда есть пошёл город Париж, — настоящее «место силы» Джима. Именно здесь, на набережной Д’Анжу располагался «Гашишный клуб», завсегдатаями которого были любимые им Бодлер и Готье. Понятно, что клуб гашишинов уже не действовал, но пары марихуаны, казалось, ещё витали над этим местом. Моррисон приходил сюда по мосту Мари, одному из самых романтичных мостов Парижа. Сегодня, увы, и Сен-Луи, и Сите превратились в самые мажорные районы французской столицы, так что без кредитной карточки, на которой лежит несколько сотен евро, сюда лучше вообще не заходить.
Улица Ботрейи, 17
Мы долго ходили вокруг да около, но давайте, наконец, остановимся у дома номер 17 (Rue Beautreillis, 17), послужившего последним пристанищем главному рок-поэту прошлого века. Улица совсем не уютная. Типичная парижская: серая, безликая и очень буржуазная. В ста метрах от дома — кинотеатр, который Моррисон посетил за несколько часов до смерти. Он до сих пор действует. Если хотите, зайдите, посмотрите какое-нибудь кино. Джим смотрел «Погоню» Артура Пенна с Марлоном Брандо. Интересно, что фильм заканчивается фразой: «Мой сын скончался сегодня в пять часов». Примерно в пять часов утра скончается и сам Джим…
До Моррисона эту квартиру, расположенную на пятом этаже обычного парижского жилого дома, снимала французская актриса Элизабет Ларивьер. Уезжая на какие-то далёкие съёмки, она пустила туда чету Моррисонов.
Сегодня внутрь зайти не удастся: частная собственность. Интересно, как живётся людям в квартире, где лежало мёртвое тело лидера «Дорз»? А, может, они даже этого не знают? Парижанам такое незнание вполне простительно. Им зачастую насрать с глубокой колокольни на всё, что касается англо-саксов.
Согласно воспоминаниям Памелы, Джим здесь не только бухал, но и писал свою автобиографию (благополучно утерянную).
Моррисона принесли сюда уже мёртвым. Ну, или близким к этому. Памела, которая в тот вечер оставалась дома, была в отрубе, так что ничего не помнила и не знала. Потом она говорила, что застала Джима глубокой ночью глубоко мёртвым, лежащим в ванной. Очень эффектно этот момент показан в финале фильма Оливера Стоуна «The Doors». Но как всё это было на самом деле, мы никогда уже не узнаем. Да это и не важно.
Дальше было странно и страшно.
Памела, обнаружив бесчувственное тело Джима в ванной, позвонила по какому-то первому попавшемуся телефону, который нашла в списке экстренных служб, и это оказались пожарники. Они вытащили тело из ванной, положили на пол и попытались сделать массаж сердца, но, увы, это уже был труп. Тогда они перенесли его на кровать и укрыли одеялом. Затем вызвали медиков, полицию и уехали. Через пару часов пришёл патологоанатом. «Труп принимал наркотики?» — «Нет». — «А сколько ему лет?!» — «Двадцать семь» — «Странно, я бы дал все пятьдесят…»
Ещё через час прибыла полиция. Единственное, что их интересовало, была ли у Памелы и усопшего сексуальная связь в тот вечер. Связи не было. Полицейские, конечно же, не знали, кто такой этот «усопший», американец, Джеймс Даглас Моррисон. Мало ли Моррисонов на свете?! Ни полицейские, ни медики даже не удосужились отвезти тело в морг. «Пусть лежит там, где лежит», — сказал полицейский чин, составлявший протокол.
Потом приехал гробовщик, который принёс огромный мешок сухого льда, чтобы обложить им тело, стояла ужасная жара…
Эту ночь Памела провела в объятиях мёртвого Джима, обложенного льдом. Что делать дальше, она не знала.
…Утром приехала их французская знакомая, кинорежиссёр Аньес Варда. С её помощью удалось организовать похороны Джима на престижном парижском кладбище Пер-Лашез. Из Америки срочно прилетел менеджер «Дорз» Билл Сиддонз. Но Джима он уже не увидел, гроб был закрыт. Получается, что из всех близко знавших Моррисона людей, мёртвым его видела только одна Памела. Это обстоятельство даёт любителям конспирологических теорий говорить о том, что Моррисон всего лишь инсценировал свою смерть.
В качестве официальной причины смерти был указан сердечный приступ.
Кладбище Пер-Лашез
На Пер-Лашез захоронено множество известнейших людей: Эдит Пиаф, Оскар Уайльд, Бальзак, Шопен… Нестор Иванович Махно…
Но скромная и зажатая в каком-то левом углу могила Моррисона — несомненно, самое знаменитое захоронение на Пер-Лашез. 3 июля 1991 года, в двадцатую годовщину смерти Джима здесь собралось несколько тысяч человек, открыто распивавших вино и куривших марихуану. Полиция этой разнузданной вакханалии помешать тогда не сумела. После этого французские власти, напуганные этаким нашествием, обнесли надгробие Моррисона забором и наставили вокруг всевозможные запрещающие таблички. Так что сегодня на могилу Моррисона можно посмотреть только издалека.
Вообще, создаётся впечатление, что для мэрии Парижа — Моррисон — даже мёртвый, — не самый удобный постоялец. Мемориальных досок о его пребывании в том или ином месте вы не найдёте нигде. Вспомните отель «Ла-Хотель». Почему-то Борхес (ну, ладно, Борхес) и Оскар Уайльд (которого при жизни как только ни травили эти же самые власти) для истеблишмента важнее, чем одна из самых знаменитых и культовых фигур современности.
…В 11 часов утра 7 июля 1971 года крохотная траурная процессия вошла в ворота кладбища Пер-Лашез. Её составляли всего пять человек: Памела, Аньес Варда, Билл Сиддонс, Робин Вертел — секретарша Джима и его старый калифорнийский друг Алан Роне. Да ещё несколько носильщиков, которые опустили гроб в могилу номер пять во втором ряду шестого сектора.
Плачущая Памела прошептала над гробом последние строки из поэмы Джима «Празднество Ящера»:
… я вижу, как приближается Ночь в окружении своей пурпурной свиты,
Отправляйтесь же в ваши шатры и ложитесь спать…
Завтра мы войдём в мой родной город,
Я хочу быть готов к встрече с ним.
Видео-версию прогулки по парижским местам Джима Моррисона можно посмотреть на канале Дмитрия Ржанникова «Круглая Земля». Автор статьи также публикует свои переводы стихов лидера The Doors – их можно почитать здесь.
Заглавное фото: ru.depositphotos.com.
