Самый бедный и криминальный регион России. Глухой угол, где численность жителей в несколько раз меньше поголовья скота. А еще и невосприимчивость местных к алкоголю со всеми вытекающими, истории о межэтнических разборках в эпоху перестройки и массовый исход русского населения – в наше время.
В рейтингах туристической привлекательности республика Тува занимает одно из последних мест по стране. Однако, несмотря на имеющиеся проблемы и не самый притягательный имидж, это невероятно интересный регион, где колорит кочевой культуры приправлен необычными кулинарными традициями, шаманские обряды переплетаются с буддизмом, а калейдоскоп ландшафтов сменяется от тайги до полупустынь. Подробнее о том, зачем сюда ехать, а также о стереотипах и нюансах путешествий по Туве – рассказывает Алексей Егоров.
Почти все мои приятели-туристы мечтают побывать в Туве, но отказывают себе в этом удовольствии из-за дурной репутации региона. Недавний репортаж «Редакции» оттуда и репост отрывка из него Дудём только укрепили подобное предубеждение. Но лучше один раз увидеть самому, чем сто раз подсмотреть в медиа. Следуя этому принципу, я отправился в автопутешествие по Туве вместе с группой турклуба «Новые кочевники» и понял, что семнадцатый регион России вполне безопасен для туристов, а известные стереотипы о тувинцах зачастую не выдерживают критики.
Пьют, но не убивают
До тувинской столицы Кызыла из Москвы летают самолетом, но это вариант не из дешёвых. Бережливые туристы добираются в регион иначе: поездом до Абакана и там заказывают трансфер по федеральной трассе «Енисей». Участок трассы от Абакана до Кызыла необычайно живописен. Здесь вам и сибирская тайга, и зеркало Ойского озера, и величественные горные хребты Ергаки и Арадан, и перевал Нолёвка с видом на бескрайнее степное море с возвышающимися то тут, то там островками сопок… За перевалом – Тува.
Именно с трассы «Енисей» для многих начинается знакомство с Тувой. Люди едут в нацпарк «Ергаки», в пути останавливаются в тувинских кафешках, спрашивают водителей и гидов о том, что это за народ такой – тувинцы и в ответ получают изрядную порцию негатива. Из того, что слышал лично я: тувинцы непосредственны – настолько, что справляют нужду прямо на улицах Кызыла, жестоки – у них даже есть поговорка на эту тему, мол, свадьба без трупа – не свадьба, и теряют голову от рюмки водки.
По поводу непосредственности – это всё враки. С жестокостью не сталкивался, но думаю, что тоже сильно преувеличено. На набережной Енисея в Кызыле было много новобрачных и ни одной драки. Наш проводник Лёша Хоюгбан до того, как прийти в туризм подрабатывал тамадой. Я не удержался и спросил его о правдивости приписываемой тувинцам жестокости на свадьбах. «Ну это уж слишком, – опешил Лёша, – нет, конечно».
А вот информация об особой восприимчивости тувинцев к алкоголю правдива. Пьяные в Кызыле валяются прямо у местного театра драмы, администрации города и других центральных зданий. На вопрос, как на это реагировать, ответ очевиден: не пить самому, не предлагать тувинцам и, если уж приспичило гулять по Кызылу в тёмное время суток, делать это в группе и желательно с кем-нибудь из проверенных местных.
Судьба проводника
С проверенными местными ситуация вышла следующая. Директор нашего турклуба Павел Добряк, через посредников, вышел на гидов-тувинцев, которые приятно удивили своим дружелюбием и надёжностью. Ожидания были тревожными – в интернете пишут, что местные гиды необязательны, могут к концу маршрута поднять цены и в любой момент напиться. Ничего такого в нашей поездке не произошло, поэтому смело рекомендую инструкторов турклуба «Ирбиш» – Викторию Саин-Белек и уже упомянутого Лёшу Хоюгбана.
Лёша – человек настолько интересный, что ему одному можно посвятить целую статью. В туризм он пришёл после череды жизненных перипетий, среди которых было и нахождение под следствием по обвинению в конокрадстве, и алкоголизм, и потеря нескольких пальцев на руках после нападения хулиганов. Этот изъян не мешает ему виртуозно играть на гитаре и варгане. А как мастерски Лёша владеет техникой горлового пения!
Кстати, о пении. Хоомей – тувинское горловое пение – и сегодня необычайно популярно в Туве. Элементы хоомея – в репертуаре всех тувинских групп, одна из которых, носящая труднопроизносимое название «Хуун-Хуур-Ту», в 2006 году даже номинировалась на самую престижную премию в мире этно-музыки – World Music Awards. Нашей компашке, однако, больше приглянулось творчество ансамбля «Тыва». Песню «Эзир-Кара» («орёл вороной») мы за время экспедиции с подачи Лёши даже выучили.
И как только человек с такими талантами пришёл в альпинизм? «В мае 2017 года, – рассказывает Лёша, – Виктория Валерьевна позвала меня на Монгун-Тайгу. Сдвиг в сознании, который привел меня в альпинизм, произошел именно там. На отметке в 3800 метров мы заблудились. Больше двух часов блуждали. Дул очень сильный ветер, видимость нулевая. Я не заметил, как вышел на ледовый карниз и упал… Виктория меня спасла. Мы же в связке ходили – она зацепилась за карниз ледорубом, и я повис на веревке».
После этого случая Лёша всерьёз занялся альпинизмом – стал регулярно выезжать на альпсборы, защищать разряды, поднялся на Эльбрус и множество вершин пониже, но отнюдь не проще. Первое своё снаряжение он не купил, а из соображений экономии собственноручно сделал на токарном станке. Здесь будет не лишним сообщить, что у Лёши семь (!) детей, но об этой стороне своей биографии он не любит распространяться. Только заверил, что все дети от одного брака и живут вместе с родителями.
Тувинское золото
Турист, приезжающий в Кызыл, обязан посетить набережную Енисея. Здесь расположены монумент «Центр Азии» (место установки монумента, разумеется, условное, но центр Азии действительно находится где-то в Туве) и композиция «Царская охота». Обе работы – авторства скульптора Даши Намдакова. В городском музее хранится уникальная коллекция скифского золота, обнаруженного на территории республики. Ещё запомнился официозный стрит-арт на тему Великой Отечественной войны, почему-то с министром обороны Шойгу в главной роли…
Качественной сувенирки или хотя бы товаров местного производства в Кызыле почти нет. Втридорога Паша купил якобы шаманские ложки и шаманский же артефакт в виде высушенной ножки какого-то парнокопытного. Ещё нашли местное мороженое, по вкусу напоминающее кислый творог, и национальное платье, предположительно китайского производства. Вот, собственно, и всё. Для главного города столь колоритного региона – непозволительно мало.
Пожалуй, главной достопримечательностью Кызыла являются не памятники и «ювелирка» античных времен, а люди. Где-то я читал, что завораживающая красота тувинских девушек привлекает в эти края фотографов и модельеров. Чистая правда! Тувинки настолько красивы, что трудно удержаться от того, чтобы не проводить некоторых из них взглядом. Многие девушки очень приветливы. Пока гуляли по набережной, к нам несколько раз (иногда и в сопровождении кавалеров) подходили местные красавицы и интересовались, откуда мы и какими судьбами оказались в Туве.
Город переживает демографический бум, поэтому на улицах очень много молодых пар, беременных женщин и детей. Идёшь и понимаешь, насколько постарело население русскоязычных регионов страны. И ведь в той же Казани, откуда я родом, в социально-экономическом плане всё гораздо благополучнее, чем в Кызыле.
«А теперь очередь печени»
Говорят, каждый тувинец, если не сам кочевник, то обязательно имеет родственников, кочующих со стадами сарлыков (местных яков) или овец где-нибудь в горах. Будучи в регионе, обязательно загляните в юрту к кочевникам в сопровождении гида-тувинца, который поможет в налаживании диалога – в отдаленных кожуунах (районах) Тувы русский язык знают плохо.
В одном из кочевий мы за символическую плату от души покатались на низкорослых тувинских лошадках и, самое главное, приняли участие в загоне барана. Под руководством Лёши мы отбили от бараньего стада небольшую группу животных, а в ней в свою очередь схватили за ноги конкретного барана (по одному туристу на ногу). Вот он распластанный лежит на земле, Лёша с решительным видом подходит к нему с ножом и… объявляет: «Не тот».
Всё повторилось заново. Наконец, нужный баран пойман, и Лёша продемонстрировал навыки его заклания. Чисто технически это выглядело так: в надрез примерно в области солнечного сплетения просовывается рука между кожей и остальной тушей и, как я понял, отрывается жизненно важный нерв. Со слов Лёши, баран не чувствует боли, если его резать таким образом. Трудно в это поверить: в момент убийства из широко раскрытого от ужаса бараньего глаза выкатилась крупная слеза.
На наших глазах тувинцы разделали тушу и сварили её в огромном котле. Началась трапеза, по ходу которой Лёша накладывал в котелок всё новые и новые части барана и, прежде чем пустить тару по кругу, объяснял: «Это почки». Или: «А теперь очередь печени». Уминание за обе щеки свежей ароматной баранины чередовалось с распитием араги – самогона на основе ячьего молока.
Я не ценитель алкогольных напитков и плохо в них разбираюсь, но арага понравилась. У неё очень приятный сливочный вкус и градус, который почти не ощущается. Из-за этой особенности арагу можно пить стаканами, а после встать и… тут же упасть без памяти. Говорят, такая участь постигла Бориса Николаевича Ельцина во время его визита в Туву в 1994 году. Также, если верить Виктории, по рецепту тувинской араги один предприимчивый англичанин наладил выпуск люксовой водки под лейблом Black Cow.
Обитель безграничного двоеверия
Тува – буддийский регион. Об этом нам напомнили ещё в Абакане – у водителя-тувинца, забиравшего нас с вокзала, в машине висел амулет с изображением Далай-ламы. При въезде в Кызыл бросается в глаза огромная мантра, выложенная на горе Догээ. Её видно из любой точки города. На гору мы подниматься не стали, зато посетили главный буддийский храм Кызыла Цеченлинг, что в переводе с тибетского означает «обитель безграничного сострадания».
Перед посещением храма мы по буддийской традиции трижды обошли его по часовой стрелке, касаясь всех углов. Судя по тому, как они обтёрлись, недостатка в прихожанах здесь нет. Внутри много статуй Будды всех размеров, подношений в виде пиал с рисом и связок свечей, барабаны… Атмосфера непривычная, но успокаивающая. Верующие в молитве буквально расстилаются перед алтарём, совсем как особо религиозные бабушки в православных храмах.
Посмотрев Кызыл, мы покинули город и поставили палатки в юрточном лагере на берегу Енисея. Где стали свидетелями обряда, проводимого тувинской шаманкой для молодой немецкой пары. Женщина в халате с нашитыми на него в огромном количестве веревочками и венцом из перьев на голове, ходила вокруг костра и била в бубен, а немцы за этим наблюдали. После к нам подошёл администратор лагеря и попросил отойти подальше, чтобы не мешать сакральному действу.
Буддизм и шаманизм в Туве тесно переплетены. Едва ли не на каждом перевале или вершине здесь можно встретить оваа – укрепленный веревками шест, на который верующие буддисты вешают разноцветные шёлковые шарфы (по-тувински – чаламаа). У наших гидов шарфов с собой не было, но дары в виде мелочи они всё же оставили, а после выяснилось, что Лёша иногда практикует шаманские практики – например, для установления хорошей погоды.
По следам президента
Главной целью экспедиции была гора Монгун-Тайга (3976 метров). Интересно, что на карте Тувы две вершины с таким названием. Ту, что пониже, туристы обычно называют малой Монгун-Тайгой, и о ней в интернете вообще нет информации. Паша уже задался целью в будущем восполнить данный пробел – так впечатлил его «абсолютно гималайский» вид на вершину, открывающийся из близлежащего поселка Кызыл-Кая. Однако, наш путь лежал к просто Монгун-Тайге. Гора является высшей точкой Тувы и всей Восточной Сибири, и почитается тувинцами как священная.
Пока в Красноярском крае полыхали пожары, в соседней с ней Туве установилась дождливая погода, из-за которой пришлось отложить запланированное восхождение. Монгун-Тайгу в эти дни за тучами почти не было видно, и мы проводили время в переездах от одной природной диковины к другой. Впрочем, первую из них – реку Енисей – мы оценили еще при хорошей погоде. Несмотря на очень быстрое течение, вода в Енисее оказалась на удивление теплой, тогда как, например, в районе Красноярской ГЭС, где река намного шире, в ней из-за холода невозможно купаться.
Вообще, в Туве мы купались, не обращая внимания на температуру воды, силу ветра и нормы приличия – благо, местные этого не видели. Почти у каждого водоема была какая-то яркая особенность. Так, озеро Ак-Холь рядом с одноименным детским лагерем считается целебным. В нем обитают рачки, которые, если подольше постоять в воде без движения, впиваются в кожу и сосут «дурную кровь».
На озере Хиндиктиг-Холь, говорят, рыбачил Путин. Двое ребят из нашей группы, вдохновленные примером президента, тоже решили попытать удачу. Нашли рядом с рыбацкой избушкой оглоблю, привязали к ней осколок шифера – вот и весло. Оставленная кем-то на приколе лодка сильно пропускала воду, так они приспособили под черпак походный котелок. Удочки у ребят и так были с собой.
Рыбаки вскоре вернулись ни с чем, в это же время на моторке приплыл хозяин избушки и подарил нам целый невод рыбы, и не абы какой, а хариуса. По поводу удочек он заметил: «Вырву себе глаз, если кто-то из вас поймает здесь рыбу на удочку». Несмотря на простецкую внешность, наш благодетель, как оказалось, в советское время успел поработать первым секретарем Монгун-Тайгинского райкома КПСС.
Корни национализма
В автотур по юго-западным кожуунам Тувы мы отправились на двух «буханках». В роли водителей – Лёша и некто Шолбан. Этот Шолбан оказался преинтересным субъектом. Он с гордостью называл себя «настоящим тувинцем» и не упускал случая поговорить о России, скажем так, в националистическом ключе. Например, российских солдат на границе с Монголией Шолбан называл не иначе как «псами».
Если без эмоций, то тувинский национализм тесно связан с огромным желанием людей сохранить свою самобытность и природу. В интернете можно найти информацию о кобальтовом комбинате в Сайлыге, закрытом в начале 90-х годов после того, как оттуда в спешном порядке бежали русские специалисты. Естественно, не от хорошей жизни – в Кызыле общались с женщиной, у которой там прямо среди бела дня убили заточкой отца. Это страшно, но страшно и то, что в Сайлыге из-за химических выбросов комбината стал гибнуть скот и болеть дети.
«Из-за того, что комбинат закрыли ненадлежащим образом, он до сих пор отравляет всё вокруг», – негодуют в соцсетях некоторые тувинцы. Из соображений экологии они также резко против строительства железной дороги «Кызыл – Курагино». «Её ведь не для людей хотят строить, – говорят кызылчане, – а чтобы полезные ископаемые добывать и через это нашу природу уничтожать».
Думаю, будущее тувинской экономики – в развитии экотуризма и переработке продукции животноводства. И если с туризмом прогресс очевиден (на набережной Енисея даже открыли туристический инфоцентр), то второй отрасли в Туве замечено не было: люди живут скотоводством, а в магазинах молочка из Красноярского края и Новосибирской области… «Зато построили четыре тюрьмы и огромную военную часть», – негодует Шолбан, и его возмущение можно понять.
Повод для конфликтов дают и некоторые русскоязычные туристы. Чего только стоят истории об умниках, стирающих бельё в целебных источниках (аржаанах), которые для тувинцев являются объектом поклонения. Или ролик на ютубе с эпичным заездом команды джиперов на Монгун-Тайгу. Это всё равно, что устроить дискотеку в Троице-Сергиевой лавре, поэтому и комментарии под роликом соответствующие.
Помимо очевидной необходимости экологичного поведения в местах, где бьют источники, и в горах, на случай возможных непоняток с местным населением лучше иметь проводников-тувинцев. В целом по республике и особенно в отдалённых кожуунах, где плохо знают русский язык, они не роскошь, а фактор безопасности.
Вспоминается такой инцидент. Вечер, в темноте едем к нашей стоянке, и вдруг нас догоняют два всадника и начинают самым бесцеремонным образом вымогать: «Водку! Сигареты!». Лёша, не снижая оборотов двигателя, что-то крикнул наглецам по-тувински, и они отстали. Пошли их куда дальше русскоязычный водитель – конфликт бы только усугубился.
День Х
По спутниковому телефону сообщили, что в ближайшие два дня в районе Монгун-Тайги ожидается ясная солнечная погода (Лёша потом сообщил, что это он нашаманил). Один день ушел на то, чтобы подъехать поближе к горе, и вот, наконец, завтра должно состояться восхождение на Монгун-Тайгу. Накануне я так сильно волновался, что не смог уснуть, и встал с единственной мыслью: поскорее бы вернуться в лагерь, чтобы выспаться.
Вышли в 20 минут четвертого ночи. С тем расчетом, чтобы при низкой воде перейти речку, вытекающую из под ледника, и успеть спуститься в лагерь до наступления сумерек. После перевала Буревестник (сплошная «сыпуха») начался участок, похожий на рисунок кардиограммы: подъем – спуск, подъем – спуск… На вершине каждого подъема я ложился на курумник и на несколько минут закрывал глаза – хоть какая-то компенсация бессонной ночи.
В месте, где скальная часть маршрута переходит в ледово-снежную, мы одели альпинистское снаряжение и разбились на две связки. Еще немного, и главная цель нашего путешествия будет достигнута. Усталость, помноженную на бессонницу, как рукой сняло. Я расслабился, ледоруб держал на манер трости, и… не заметил, как правая нога провалилась выше колена в снег. Трещина! Все-таки нужная это вещь – верёвка!
Мы на вершине. По виду и не скажешь – у Монгун-Тайги она ровная и широкая как футбольное поле. А в центре – оваа. Лент и прочих даров, от сладостей до черепа горного барана, так много, что понимаешь: священный статус горы не мешает тувинцам совершать сюда восхождения.
Свой маленький дар (половинку перевальной шоколадки) оставил Монгун-Тайге и я. Только очень самонадеянные люди могут думать, что они покорили гору. На самом деле, гора пустила их к себе. Спасибо тебе, Монгун-Тайга, за это! А Туве – за гостеприимство и увиденные красоты.