Кажется, в жизни героини нашего интервью Ольги Шкабарни было всё. Омские дискотеки, фильмы для взрослых, путешествия по Европе и Латинской Америке, серфинг, скалолазание, ковровые дорожки кинофестивалей, работа вместе с Тесаком и поездки на конференции с мужем-математиком.
Отдельный жизненный этап – это съемки в нашумевшем кинопроекте «Дау» – многосерийном фильме о советском физике Льве Ландау, на съемочной площадке которого актриса провела почти два года. Специально для «Пассажира» Ольга рассказала о своих путешествиях и скалолазании, а также поделилась кучей историй со съёмок.
– Когда мы договаривались об интервью, ты сказала, что нужно встретиться пораньше, пока в Москве наконец-то солнечные дни, и можно прогуляться. Расскажи, как у тебя проходит карантин?
– Да, наверное, как у всех. Просыпаюсь в 11-12 часов. Смотрю миллион фильмов и сериалов. Вот сегодня выйду на прогулку. Сейчас нахожусь за городом у друзей, поэтому тут можно и прогуляться. Хочу сделать один интересный кадр.
– Пандемия сильно ударила по твоим планам?
Ну да. Собирались выезжать с группой скалолазов, но не получилось.
– Фигово. Слушай, ты родилась в Омске. Скажи, каким ты запомнила город в детстве? В каком районе ты жила?
– Первые десять лет для меня это был обычный, нормальный город. Потом я стала понимать, что он очень маленький. Уже к 15-ти годам я хотела из него уехать, и тогда понимала, что рано или поздно это произойдёт.
Жила на Московке, а когда исполнилось 11 лет, мы переехали на Набережную. Училась в лингвистической 115-й гимназии, а затем в 66-м лицее, в медицинском классе.
– Надоедало?
– Да, но респект моим родителям, мы постоянно куда-то выезжали то раз, то два за лето. Например, в Боровое в Казахстане, или куда-нибудь на море, с палатками на Урал. Моё детство было разнообразным.
– С раннего возраста начали путешествовать?
– Лет с трёх. Помню, что в четыре года я поднялась на свою первую гору — Синюху в Боровом. Это всего тысяча метров, но шла сама и кричала писклявым голоском: «Я самааааа!»
– Чем увлекалась в детстве?
– Ходила на бальные танцы долгое время и это отложило внутри меня глубокий след. Мне всегда нравились латиноамериканские танцы и ритмы, поэтому до сих пор тянет в Бразилию и Мексику.
– Какой характер был у тебя? Мне кажется, ты была бунтаркой.
– Хе-хе-хе! Это близко к правде. Была хулиганистым ребёнком, но учителя меня любили. В первый раз меня очень серьёзно наказали родители, когда я в пятом классе написала огромными пятиметровыми буквами на школьной стене: «Олеся – дура». Потому что Олеся была дура, и надо было как-то ей об этом сказать. Мне тогда запретили ходить в моём любимом стильном платьице, заставили надевать обычное коричневое. Буэ! Я так где-то месяц ходила! Это ужаснейшее наказание!
Позже, когда была в восьмом классе, чуть не подожгла школу. Мне не понравилась какую оценку поставили, я засунула листочек в обогреватель и кинула его на штору. Это как-то само получилось и всё пришлось тушить. Это было не со зла.
Вообще я добрый человек и пацифист до мозга костей. Во мне нет никакой агрессии. Помню, одна девочка хотела устроить драку со мной за то, что её парень на меня засматривался, а я даже биться с ней не хотела.
– Оу! Когда у тебя начались какие-то первые гулянки?
– Лет в пятнадцать. Мне нравилось ходить на дискотеки и, естественно, родители меня не отпускали. Приходилось искать какие-то обходные пути, чтобы туда пробраться. В итоге получилось так, что к двадцати годам я натусовалась. Общалась с диджеями в омских клубах, постоянно была на разных вечеринках и потом поняла, что уже устала от всего этого.
– Произошло какое-то перенасыщение?
– Именно так. Мне казалось Омска мало, и я гоняла к друзьям в Новосибирск в первый раз в 16 лет. Однажды, незадолго до поступления в универ, я уехала в Москву к друзьям, с которыми была знакома по аське. Просто с какой-то тусы села на поезд и поехала к ним.
По сути своей я очень общительная. И мне всегда хотелось знакомиться и общаться с людьми. Я и школу с универом пропускала из-за того, что была на тусах, где мне просто нравилось болтать. В Омске был такой клуб «357», где я проводила все выходные. Ребята начали привозить заграничных диджеев и мне было так интересно с ними. Я их доставала вопросами об их жизни, странах и культуре и не понимала, как пацаны просто набухиваются и не уделяют внимание новым людям.
– Кстати, как ты поступала на вышку? В старших классах школы было понимание того, кем хочется быть?
– Я хотела уехать и поступить на иностранные языки, но меня не отпустили родители. Сказали: «Либо ты уезжаешь и обеспечиваешь себя сама, либо учишься в Омске». По стопам родителей я не захотела идти, они у меня врачи. Тогда они предложили пойти на туризм в филиал Сочинского Государственного Университета Туризма и Курортного дела. В итоге я получила высшее образование там.
– Расскажи, как ты начала сниматься в порно?
– Это связанно со многими вещами. Мне хотелось узнавать что-то новое. И хотелось иметь столько денег, чтобы мне их хватало. Я родилась в семье врачей, и мы жили более чем благополучно, но мне хотелось большего.
В то время был Омский форум (популярный на тот момент интернет-ресурс). Меня там нашёл человек и просто предложил. И я задумалась: «А почему бы и да?». Мужчин изучу, узнаю, что им нравится. Познаю и свою сексуальность. Мне было интересно это. То решение связанно с каким-то экстримом. Хотелось ощутить какой-то абстрактный потенциально-интересный опыт.
– Вы снимали в Омске?
– В Омске прошли своеобразные пробы и отправили на студию в Питер. К тому же я снималась у фотографов.
– У меня есть подруга, которая находится в топе Pornhub. Сейчас деньги идут за монетизацию от просмотров, можно умно запихивать рекламу в само видео. Расскажи, какая тогда была денежная мотивация? Сколько можно было зарабатывать?
– Сейчас уже смутно помню, за одни съёмки платили где-то 100-200 $. Тогда деньги мне нужны были, чтобы тусоваться и не отказывать себе ни в чём. Помню, что некоторые люди шли туда как раз именно из-за денег и бытовых проблем. Кому-то нужно было просто ребёнка в школу собрать, и человек пошёл сниматься в порно.
– Когда ты всё начинала, боялась того, что это может плохо кончится? Ну, к примеру, у тебя проходит кастинг в Омске, а дальше в Питере ты попадаешь в какое-то секс-рабство.
– Немного было страшно, но человек, который меня позвал, был известен в Омске. Когда всё только начиналось, я никому ничего не говорила, но всё очень быстро обросло какими-то слухами. Многие друзья и знакомые знали об этом. Помню, ко мне подходит мой друг и так напористо говорит: «Оль, ты чё ох*ела?! Ты чего делаешь?». А я ему улыбаясь: «Да отстань, что хочу, то и делаю, я всё равно поеду!»
Уезжая, я знала, что, если что-то произойдёт — друзья меня найдут и защитят.
– Что на тот момент из себя представляла эта индустрия, с которой тебе удалось ознакомиться?
– Это был 2005 год. Там было налаженное производство, были гримёры и костюмеры. И потом мне было больше интересно работать с фотографами, которые делали снимки для фетишистов. Можно отрыть фотографии, где я там в колготках каких-то ужасных чуть ли не писаю.
– Хах! Сколько ты снималась в общей сложности?
– Месяцев пять. Где-то через три месяца мне предложили делать личный сайт, и я задумалась о том, что уже хватит. Поняла, что зашла далеко. Не хотела заниматься этим постоянно, просто пробежаться по верхам и ознакомиться с этим. Плюс ко всему, я тогда влюбилась в человека, далёкого от индустрии.
– Это как-то сказалось на твоей репутации тогда? И тебя вообще это волновало?
– Ну не сказать, что очень сильно. Мои однокурсники, к примеру, стеснялись спрашивать и только ближе к окончанию спросили: «Оля, а это правда?».
Тогда много парней «ВКонтакте» писали, но я даже не читала и блокировала. Просто закрывалась от этого. В глаза тоже никто ничего не говорил. Все просто знали, что я весёлая, смешливая и сумасшедшая в плане получения эмоций, а не какая-то шлюха.
Был непродолжительный период, когда я волновалась об этом, но пережила. В последствии именно это помогло попасть в проект «Дау».
– Какие-то сообщения, связанные с этим, до сих пор приходят в личку?
– Сейчас много таких, кто удивляется тому, что произошло. Узнают о моих съёмках в кино и искренне радуются. Мне всегда приятно такое читать. Иногда бывают оскорбительные вещи типа: «Моему клиенту требуется сопровождение…». Вот это, если честно, обидно!
– Илья Хржановский сказал у Собчак, что ему тебя показала ассистентка Ася Смекалова. Мол, принесла порно с тобой, а после режиссёр, очарованный тобой, отсматривал это видео с легендарным оператором Юргеном Юргесом. Тебя действительно просто заприметили в порно и пригласили принять участие в кастинге? Как конкретно происходил кастинг?
– Да, ассистентка потом рассказывала о том, как она меня нашла. Увидела меня в порно, показала видео Илье и начала поиски меня. На каком-то форуме нашла фотку моего паспорта. Я вообще не знаю, что за чувак это выставил, и как там оказалась такая фотка, но да ладно. Тогда ещё не особо развиты были социальные сети. И она просто нашла номер моей бабушки, потому что я у неё была прописана. Так со мной связались.
– Она искала именно среди порноактрис или просто сама заприметила тебя за просмотром порно?
– Думаю, что они искали определённые типажи. Не знаю, рассматривали они кого-то ещё или нет, но они взяли меня сразу.
– Какие мысли у тебя были, когда тебя вдруг внезапно позвали сниматься в кино?
– Дождалась! Ха-ха-ха!
У меня были какие-то мысли и хотелки об этом. Когда я проходила по учебе практику в санатории «Рассвет», там как раз находилась штаб-квартира театра Гончарука. Познакомилась там с ребятами, а затем попросилась ходить на занятия. Но потом мне быстро надоело, и я поняла, что театр мне не интересен. А когда я приехала на «Дау» и увидела этот размах, поняла, что тут надо делать и выкладываться по полной!
– В какой период жизни с тобой случился «Дау»?
– Тогда я дописывала диплом. Помню ещё тогда сказала им в наглую: «Окончу универ, тогда и приеду!» Затем я уехала жить в Санкт-Петербург и даже успела найти работу администратором в гостинице. Но не успела я выйти на работу, как мне позвонили: «Ты можешь прилететь в Харьков?»
– Как у тебя проходили первые дни в Харькове?
– Меня гримировали и надевали в костюмы той эпохи, чтобы полностью создать образ. Тогда же меня «состаривали» и я поняла, что буду в проекте продолжительное время.
– Ты была с первых дней съёмок?
– Практически. Застала то время, когда декорации Института ещё только обустраивали и доводили до ума. Там было очень холодно и даже в этом буфете, где я работаю в фильме, было зябко.
– Вы же фактически жили в другой эпохе. Редко пользовались телефонами и интернетом, у вас была рекомендация находиться и жить в стенах института и не пользоваться современными словами. Легко давалась адаптация?
– Ну не совсем. Однажды, у меня был нервный срыв, из-за которого перенесли съёмочный день. В доме, где мы жили, перемёрзли трубы, и я не мылась в течении трёх дней. Сижу в гримёрке реву, заходит режиссёр и спрашивает у гримёрши: «Ну, сколько времени нужно?». Она ему: «Ну, тут часа на два! Глаза красные, уже опухла вся». Илья отменил съёмки и сказал, чтобы эту ситуацию исправили. Меня сразу же отправили в баню.
Это было на первой неделе нахождения там, а потом всё стало нормально, и я втянулась.
– Вам давали какой-то примерный сценарий?
– Нам проговаривали легенду, которую ты должен был всячески поддерживать и вести разговор в этом ключе. Вот я была девушка 1930-го года рождения, которая не сдала экзамен и меня отчислили из медицинского института. Я сразу подумала: «Моя бабушка 1938 года рождения, нужно попробовать прожить время её молодости».
– Ты кого-то знала из тех, кто принимал участие в съёмках?
– Практически никого. Я и про Ландау то ничего не знала. У меня по физике была четвёрка, но знаний особых не имею. И внутри Института я пыталась что-то разобрать и понять исследования и разговоры учёных, но это не моего ума дело.
– С кем ты общалась больше всего?
– С Лёшей Блиновым. Он, к сожалению, скончался год назад, был очень крутым чуваком. Было интересно его слушать про лазерные шоу, которые он делал, и как он изменял слова, чтобы общаться на языке той эпохи.
С Викой, которая играла буфетчицу. Как только мы увиделись, и я заглянула в её глаза – сразу стала выпрашивать её у Ильи.
– Как вы познакомились с мужем?
– С Димой мы начали общаться первых дней. Мы скрывали свои отношения. И в какой-то момент я отпрашиваюсь у режиссёра, чтобы уехать к нему, мы были не задействованы в съёмках в эти дни. Илья спрашивает куда и к кому я еду, получает ответ, и тут у него отвисает челюсть.
– Какие взаимоотношения были с твоей партнёршей по фильму Наташей?
– Как и в жизни среди людей — самые разные. То она меня по головке гладила, то нах*й слала. В бытовом плане она меня многим вещам научила, да и вообще я переняла у неё пару жизненных мудростей.
Помню как-то я заболела, и она подняла меня на ноги за один день. Сварила чифир, налила туда водки, засыпала перца, заставила меня выпить полстакана и сказала: «А теперь марш под одеяло!».
– Расскажи про Владимира Ажиппо, который играл майора КГБшника.
Владимир Андреевич Ажиппо — подполковник, ветеран органов внутренних дел. Окончил Харьковский университет по специальности «психология», после чего более двадцати лет служил в различных местах лишения свободы Советского Союза, а потом Украины — в колониях усиленного и строгого режимов, следственном изоляторе, областном управлении внутренних дел — предисловие Дмитрия «Гоблина» Пучкова к книге Владимира Ажиппо «Не зарекайся».
– Он был очень интересный и крутой мужик. Мне мало удавалось с ним поговорить, и это было запрещено, потому что мы играли разные сословия, так скажем, нужно было соблюдать дистанцию. У него была очень интересная роль этого обаятельного безопасника, с поставленной речью, который обличил другую сторону КГБ, к примеру, в сцене с Наташей. Он не вызывал страха, но потом, когда Наташа рассказала про сцену с изнасилованием, я начала думать: «А мало ли чего». Его волновали эти сцены, и по моему личному мнению, он умер после показа в Лондоне именно из-за этого. Увидел всё это на экране, распереживался, и сердце не выдержало.
– Сцены с Тесаком завершают проект «Дау». И он и вся его свора вызывают дискомфорт даже через экран, расскажи какие взаимоотношения были у вас?
– Ну сразу была какая-то неприязнь. Я повторюсь, что являюсь убеждённой пацифисткой и вот это применение силы для меня неприемлемо. Зачем это делать? Зачем бить приезжих?
Они бесили даже в бытовом плане. Вот это здание Д-1, где я жила и уже была хозяйкой, наливала чай, ставила еду на стол — оно для меня действительно стало домом. И вот в доме появляются такие гости, которых ты не звал, а они пришли. Тебе не хочется наливать им чай! Банально говоришь им закрывать шторкой струю душа, но никто этого не делал и после них был буквально потоп.
Я хотела найти в Максиме что-то хорошее, но не получалось. Всего его разговоры по поводу геев и то, как он считал их отбросами, были для меня неприемлемы. Даже сцена с ассистентом Марины Абрамович, я же слышала, о чём они говорят между собой на самом деле. Типа: «Педрилу этого в свинарник надо загнать!». Если с Ажиппо ты просто думаешь быть осторожной, то с этими ребятами ты видишь явную животную агрессию, которая практически неуправляема.
– Хотелось бы узнать твои ощущения во время съёмок сцены со свиньёй (по сюжету фильма «Дау. Дегенерация» Тесак и другие националисты приносят в Д-1 свинью, кладут на ковёр и отрезают ей голову, чтобы сделать шашлык — Прим. ред.).
– Это были боль и разрушение моего дома. Мы слышали о том, что есть такая идея, но это было всё на уровне слухов. Помню, что сижу в комнате и приходит Маша и говорит: «Оля, позвонили и сказали, что всем надо спуститься». Я спускаюсь, мы пьём чай, и начинается вот эта жесть.
– Ты когда-нибудь в жизни встречалась с подобными сценами?
Видела, как курицы бегают без головы, а однажды собаку моего дедушки сбили прямо на глазах.
– В одном из интервью Хржановский говорил, что проект завершается даже не из-за хронологии жизни Ландау, а в целом. У вас внутри было ощущение того, что история закольцовывается?
– Да, мы все понимали, что этому приходит конец. И мне кажется, правильным решением было всё разрушить. Всего этого не должно было остаться. Это полностью соответствует идее: для того чтобы создать что-то новое, нужно всё разрушить и обнулить. Поэтому сюжет и подвели к тому, что Марцинкевич и ребята разрушают весь институт… но эти сволочи не только всё разломали, но и нассали в вазы.
– Нассали в вазы?
– Ну да. После разрушения у нас была дискотека со всей съёмочной группой, привезли диджеев, и мы танцевали на обломках декораций. Я захожу посмотреть в Д-1, как там всё разломали и смотрю что-то желтое в вазе. Фу! Ну как вообще можно найти в них что-то хорошее?
– Ты проецируешь то, что вам удалось показать в кино о советском времени, на нынешнюю обстановку?
– Я проецирую то, что нам удалось воспроизвести какую-то жизнь, и как ведет себя государство, на то, что происходит сейчас. Это очень похоже, и это необходимо показывать. Конечно, если ты будешь это демонстрировать, как какой-то революционер, то тебя закроют. Если ты преподносишь это, как искусство, то у него есть свойство достучаться до людей. В фильме «Дау. Наташа» я вижу, что не надо рыпаться на самом деле. Надо быть аккуратным в нашей стране.
– Кратко скажи, что для тебя «Дау»?
– Это эксперимент. И над самим собой, и над наукой, и над искусством. Эксперимент над всем!
– Какое кино тебе нравится?
– После «Дау» мне было сложно смотреть кино, потому что я анализировала уже не как зритель, а как человек изнутри. Сейчас во время карантина смотрю очень много всего. Мне нравится что-то душещипательное или авантюрное. Вот пересмотрела все части «Мумии» и «Лары Крофт», а ещё с давнего времени обожаю фильм «Жизнь прекрасна».
– Что ты чувствовала, когда начались показы фильмов? К примеру, на ковровой дорожке Берлинского кинофестиваля?
– Ну это что-то закономерное и ожидаемое. Я знала, что первый фильм Ильи поездил по фестивалям и предполагала, что с «Дау» история будет ещё громче.
– После этого к тебе поступали актерские предложения?
– Да, писал один человек и в принципе, это что-то интересное, но пока не могу представить, когда это всё начнёт функционировать в обычном режиме. Сама на кастинги не ходила и не кручусь в этой сфере. Просто будь что будет.
Во время съёмок спрашивала у Ильи: «Может мне пойти учиться?». Он ответил: «Не надо, тебя там испортят. Потеряешь самобытность!».
Было бы круто связать роль в кино с моей скалолазной деятельностью. Побыть Ларой Крофт, ха-ха-ха!
– Твои путешествия по миру начались с денег, зарабатываемых на «Дау», это так?
– Да, до этого я не выезжала за пределы страны. Очень основательно подошла к своему первому путешествию и выбрала Египет. Это не были никакие горячие путёвки, я поехала за двумя вещами. Первая – это плато Гиза, мне хотелось увидеть пирамиды. Вторая – это подъем на гору Синай. Там же после поднятия уходят все грешки. Ха-ха!
– Оу, у тебя это было рефлекторное решение?
– Мне было интересно что-то подобное. На тот момент я как раз увлекалась чем-то мистическим. Это был своего рода обряд.
– Путешествовала с мужем?
– Да, нас это так сильно увлекло, и сначала много ездили сами, а потом я начала помогать с путешествиями. Вела развёрнутый и подробный блог в ЖЖ. Затем я познакомилась с одним парнем, который предложил помогать организовывать туры. Я стала работать менеджером.
Мне было так интересно, хотелось затащить иностранцев на Байкал. В итоге это получалось, и им очень нравилось. Спустя какое-то время мне стало жалко приводить туристов к этническим племенам. Приезжают люди и смотрят на них как на зверушек. Стало тяжело продавать, и я завязала с этой работой.
– Читал, что твоя любимая страна Мексика. Чем она тебя зацепила?
– Своим разнообразием. Такая страна, в которой есть разные пляжи, горы, пустынные местности и, конечно, народ. Открытые и доброжелательные люди. Ещё там крутое искусство. Читала у вас про стрит-арт, вот в Мексике же такого много. Я могу целенаправленно пойти куда-то, чтобы посмотреть определённую стену. Посетила 18 из 32 штатов. Для оставшихся нужно что-то придумать, чтобы туда ехать, и это будут опасные приключения.
– Кстати, у тебя там были какие-то истории, связанные с криминалом и опасностью?
– Мне как-то повезло, но ни разу ничего подобного не случалось. Я слышала истории, когда русских останавливали на машинах, прокалывали шины и грабили. Надо быть осторожным и не соваться в подобные места.
Хотя, я была в районе Metro Indios Verdos — там находится священное место, где поклоняются Санте Муэрте, так скажем, покровительнице наркобаронов и преступников. Но также там находится и место паломничества католиков, где они ползают на коленях за исцелением. Когда я попала в это место, их там было много.
В Бразилии я просто разворачивалась, когда чувствовала, что что-то не так. Просто были совсем неприятные ощущения: ты идёшь по улице и чувствуешь себя прямо каким-то белым человеком, что ты зашёл туда, куда не стоило заходить. Я интуитивно избегала такие места.
– У тебя уже больше пятидесяти стран?
– Я перестала считать. Мы однажды познакомились с Андреем Понкратовым, и он сказал, что это плохая примета.
– Хорошо, ну тогда назови самые запоминающиеся?
– Экзотика Бразилии и Колумбия, но это опять к разговору о моей тяге к Латинской Америке. В Европе сложно выделить какую-то страну. Они же во многом схожи. Сильно люблю Англию. За их менталитет и веселое настроение.
– Что самое необычное с тобой происходило во время поездок?
– В Колумбии мы направлялись к монастырю Конвенто-де-ла-Попа. Ехали по «Гуглу», а там фавелы, и он нас повёл такой дорогой, что нам нужно было проехать неблагополучный район. Мы едем-едем, я смотрю по сторонам на эту разруху, и в какой-то момент дома становятся схожи с дачными туалетами. Вдруг перед нами появляется какая-то толпа, которая идёт по улице, и я вижу у одного из них мачете. Я вжалась вниз сидения, засовывая себе телефон в трусы… И они просто прошли мимо. Я выдохнула. Произойти могло что угодно. Самый прикол был в том, что, выезжая обратно, мы узнали о другой дороге, которая вела в объезд неблагополучных районов.
Ещё есть пример, когда я в Испании поехала к ребятам скалолазам, они позвали меня с собой. В той местности не было связи, и я, естественно, знала об этом заранее. Еду до ребят на такси, сижу и понимаю: вот сейчас меня везет какой-то непонятный таксист, у меня пропадает связь и интернет на телефоне, мало ли, что он вообще может сделать. Вокруг обрывы, и лезли мысли, что он меня просто туда скинет – в общем, какой-то страх я тогда почувствовала. Но он довез меня до места, при этом у всех спрашивал, где живёт Дона Кика, у которой находились мои друзья. Таксист пока не убедился, что я в безопасности и мы приехали, действительно, туда, куда мне нужно – не отдавал мой рюкзак.
– Какое у тебя впечатление было о фавелах, когда в первый раз увидела?
– Вот где люди просто выживают! В Бразилии я даже не стала туда идти. Кто я такая, чтобы осматривать их такую тяжёлую жизнь своим туристическим взглядом? И денег же я не дам им всем? Лучше обойти.
– Тебе приедаются путешествия?
– В путешествия я отправляюсь либо сама, либо с мужем. Он у меня ученый, и ему часто необходимо появляться на конференциях. Был такой период, когда мы настолько часто ездили, что я уставала от поездок. Туда-сюда, и твой организм уже просто не понимает, в какое время нужно лечь спать, постоянная усталость из-за того, что ты не дома. Я перестала гнаться за количеством стран и сейчас особенно сконцентрировалась на Мексике. Я была там дважды, и один раз прожила целых пять месяцев. Сейчас просто уже добиваю то, что не добила в первый раз: хотела забраться на вулкан, попробовать сёрфинг.
Сёрфинг начался у меня в Мексике, а позже я поехала в Португалию, где много сёрфингистов, но там уже не так зацепило. Португалия не была для меня каким-то «вау» по постройкам, но природа понравилась. Когда мы поехали посёрфить, там были огромные волны, хотя это был абсолютно не сезон.
– Расскажи, как ты пришла к тому, что стала заниматься скалолазанием?
– Была в Рио-де-Жанейро, пошла на канатку и увидела людей, которые взбираются и подумала: «О, нифига себе они крутые». Вернувшись, осознала, что я тоже хочу этим заниматься. Всё происходило поэтапно. Я сначала пошла в спортзал, который находился в каком-то подвале, просто побегать на дорожке, окрепнуть. Потом взяла пять занятий с тренером, чтобы он мне хоть немного показал, что делать, то есть сначала начала подкачиваться. И, спустя какое-то время, пришла на скалодром. Желание было неимоверное!
Сначала я была в Бразилии, потом полазила немного в Мексике, а после дошла до другого тренера, это было больше групповое занятие, и уже там нашла своего напарника. С ним мы проходили через многое в горах, даже попадали в камнепады. Он мне предложил поработать инструктором, хотя я скалолазанием занималась всего два года. И сейчас работаю инструктором уже 2,5 года. То есть моя работа состоит в том, что я завлекаю людей в скалолазание, у меня появляются свои ученики. Родители приводят ко мне своих детей, я думаю, что они видят, как я отдаюсь этому делу, и поэтому полностью доверяют. Мне даже попадались такие дети, у которых было нарушение координации. К ним, естественно, нужен особый подход.
– Что для тебя скалолазание?
– Скалолазание – очень круто и интересно. Это своеобразная нагрузка на всё тело. Интереснее всего, конечно, лазать по скалам. Вот подходишь со своим напарником и всё, что у тебя есть – это верёвка и страховка. Ты лезешь по скале и вбиваешь молотком эту страховку в щели. Здесь тоже нужно не просто запихать, а знать, как делать подобные «закладочки». Это всё интересно, можно назвать, своего рода, экстримом.
– Бывали опасные ситуации?
– Мы попадали под камни. Это было в Крыму. Просто полезли за другой связкой, наверху были люди. И у меня сработала интуиция. Мы лезли с напарником – сначала он лидером идёт, потом я. Его время идти вперед, он лезет – не пролазит. Хорошо, что он ещё недалеко был, и я с ним могла разговаривать. Мы с ним обсуждаем, как лучше действовать, но ничего не получается. Я попросила его вернуться. Он мне говорит: «Чего ты мне мотивацию всю сбиваешь?», а я настаиваю на том, чтобы он остановился. В общем, я его вернула, и тут начинается дождь. А у нас есть такое правило, что нужно иметь связь с теми, кто на горе. Мы пишем им, чтобы они нас не ждали. В ответ на эту смс-ку – приходит камнепад. То есть, буквально через пару секунд в трёх метрах от нас валятся камни, которые прилетали нам по каскам, по спине. Здесь могло произойти, что угодно. Если бы напарник вовремя не вернулся ко мне, то могло бы перебить веревку, но нас спасла моя интуиция.
– У тебя яркая и интересная судьба, чего бы ты хотела от своей жизни?
– Чтобы впечатления не кончались!
