То путешествие длилось почти полтора месяца. В июне 2014-го я за 4 часа долетел из Москвы до Мадрида и потом шесть недель ехал обратно автостопом вдоль Средиземного моря и по Балканам, останавливаясь у местных, гуляя по городам, предаваясь трешу и угару. Несмотря на последний пункт, память хранит ту поездку, как что-то очень свежее, легкое и правильное. В том смысле, что жить так – здорово, и я до сих пор не знаю ничего лучше. Первая часть истории того трипа здесь, она про Барселону и Тулузу. Покинув последнюю, автор проехал автостопом по южному побережью Франции (Тулуза – Монпелье – Марсель), затем побывал в Генуе и Флоренции и теперь прибыл в Неаполь.
Еще только подъезжая к Неаполю, понимаешь, что город большой – долго, не менее получаса, автомобиль катит среди пригородов и промзон до центра, до места, где заканчивается так называемая автострада дель Соль, «дорога солнца» или просто трасса А1 – шоссе, соединяющее крупнейшие города Италии: Милан, Флоренцию, Болонью, Рим и Неаполь. За тот вечер я проехал эту трассу на блаблакаровской машине почти всю, примерно 480 километров из полных семисот шестидесяти, и уперся в ее финальную точку, – чудесный город Неаполь, стоящий на юге западного побережья Италии. Столица области Кампания, родина пиццы и знаменитых мафиози из Каморры. Рим я решил посетить как-нибудь в другой раз, и поэтому объехал его стороной – да и к тому же концепция путешествия предполагала минимум столиц и максимум моря в моем маршруте.
На размеры города указывает и официальная статистика – население Неаполя насчитывает без малого миллион человек. Все из них, кого я встретил на пути от вокзала Наполи Чентрале через площадь Гарибальди к остановке автобуса, в тот пятничный вечер казались мне пьяными. Мощеные плиткой тротуары были усыпаны мусором. На остановке молодой накачанный парень закуривал длинный косяк и трогал за грудь свою спутницу, нежно приговаривая ей что-то на ухо. Перед тем, как прийти сюда, я позвонил Питу, и он объяснил, на какой автобус надо сесть и до какой остановки ехать. Сам он жил в районе Чиайа, рядом с вокзалом Мерджелина – это в западной части города, относительно недалеко от центра. Нужного мне номера R1 не было минут 20. В Чиайю я прибыл уже за полночь и стал ждать на условленном месте – правда, не Пита, а его подругу (по телефону он сказал, что сам встретить не сможет).
За пять минут ожидания я успел пару раз приложиться к бутыли с бренди и выкурить самокрутку. Улица была совсем пустой. Из тротуарных плит росли пальмы, пахло морем. Вскоре я услышал радостное «Хааай!!» из-под соседнего фонаря. Навстречу шла невысокая полненькая шатенка примерно моих лет.
– Привет, я Камила! Пит плохо себя чувствует, поэтому попросил меня выйти за тобой. Пойдем!
Пара поворотов по полутемным узким улочкам – и мы вышли к железным воротам в арке жилого дома. Камила открыла калитку ключом-таблеткой, мы зашли во внутренний двор. По пути до питовской двери я узнал, что Камила – полька из Варшавы, путешествует по Европе автостопом, а нашего общего знакомого нашла на каучсерфинге, как и я. Короче говоря, свой человек. Про Пита она сказала, что он нормальный парень, но немного со странностями.
Квартира была маленькой. По сути, она состояла из одной просторной комнаты и кухни, отделенной от основного помещения барной стойкой. Плюс ванная с туалетом. В комнате имелось два окна, большой стол для игры в кикер, клетка с кроликом, черно-белый кот, две электрогитары и комбики, шкаф с книгами и теликом, вентилятор на белой ноге, икеевский журнальный столик и два дивана. На одном из них – на том, что стоял в дальнем углу – за открытым ноутбуком полулежал Пит, растатуированный мужик в белых штанах и черной футболке «Рамоунз», с крашеным ирокезом, упавшим на выбритый висок. Стены и мебель были увешаны панковской атрибутикой – плакатами, флагами, шарфами, карикатурами на панковскую и скиновскую тематику. «Эдиктс», «Зе бизнес», «Фор скинс», «Анджелик Апстартс», «Клэш», «Секс пистолз», «Кок спэррер» – было видно, что обитатель квартиры рубится по панк- и oi!-культуре, причем рубится давно: в профиле Пита на каусерфинге в графе «возраст» стояло «46». Выглядел он почти на столько же, будучи при этом отнюдь не серьезным взрослым дядькой, а реальным панком – еще с восьмидесятых годов прошлого века.
Все это я узнал чуть позже, а пока что Камилла знакомила нас:
– Вот, Пит, это Бейзил из России. Знакомься, Бейзил, это Пит!
– Хай! – Пит улыбнулся мне со своего дивана. – Погодите минут десять, ребят, я тут сейчас с делами в интернете закончу, и вернусь к вам.
– Пита выкинули с каучсерфинга, – пояснила Камила, – какая-то овца написала на него жалобу, и аккаунт заблокировали. Теперь он делает себе новый профиль.
Я поинтересовался, что же случилось, и в шутливой манере рассказал им о своих утренних опасениях: тебя, понимаешь, приглашают на вписку, а тут выясняется, что хост – какой-то подозрительный персонаж.
– Она написала админам, что я пытался ее изнасиловать, сучка! – откликнулся Пит. – Хотя это неправда, я к ней вообще не прикасался. Просто поссорились – какая-то гламурная недотрога. Ладно, ребят, еще пять минут, и я буду с вами.
В общем, все было нормально – я оказался в достаточно уютном доме в компании позитивных и приветливых людей, и, наконец, мог расслабиться, впервые за этот долгий день. Я принял душ (о, катарсис!), переоделся и вернулся к угловому дивану. Еще раз поразглядывал стены в плакатах – вот это круто! Панк-рок и все, что с ним связано, стал одним из моих главных интересов еще в 15 лет и остается в их числе до сих пор. Так что с Питом общий язык мы должны были найти быстро. Сразу же нашелся и другой общий интерес. Когда Пит закончил с делами и отодвинул ноутбук в сторону, я объявил:
– Кстати, у меня есть бутылка бренди. Будете, ребят?
В глазах олдового панка зажегся огонек, он посмотрел на меня по-новому и сказал «Йес!». Я полез за своей флорентийской бутылкой в рюкзак.
– Ну нет, гайз, я лучше пивка попью! А вы бухайте, – Камилла достала из холодильника бутылку «Перони» для себя, а из буфета – две рюмки для нас.
– За итальянско-польско-русскую дружбу!
После долгого нервного дня мне хотелось только напиться и заснуть. Задача была выполнена качественно и относительно оперативно. Мы расселись на диване вокруг столика и часа два провели за выпивкой и разговорами. Пит оказался классным мужиком, интересным, незамороченным и с чувством юмора. Когда бренди закончилось, в дело пошла польская водка. Разговоры о музыке, о жизни и не помню еще о чем… Камила звонко смеялась. Как я ложился спать, уже не помню.
Сияющий мир Неаполя
Вот так, весело и пьяно, начались мои неапольские выходные. Продолжились и закончились они таким же образом. В субботу я проснулся на койке, укрытый своим спальником. Пит с Камилой спали на том диване, где мы сидели накануне.
Утром мы стали похмеляться остатками польской водки. Кстати, что итальянское бренди, что польская водка – напитки вроде бы крепкие, да не совсем, до сорока градусов не дотягивают, максимум – 36-38. Для русских это как-то несерьезно, конечно. Впрочем, хаять понапрасну европейский алкоголь не стану, действовал он как надо. Под ненавязчивые лечебно-профилактические шоты мы играли на гитаре, общались и ставили друг другу музыку из интернета. Я познакомил Пита с некоторыми группами российской панк-сцены. Помню, включал «Олд стайл вальюз», «Свиньи в космосе», «Диагенс», «Дистемпер», «Сайбириан мит грайндер», «Пурген» и других. Питу вроде бы понравилось.
Тем временем, через окна в комнату сквозь тонкую штору призывно заглядывало солнце, как бы напоминая: грешно сидеть дома с утра до вечера – особенно когда на этот город у тебя есть всего два дня. Через пару часов мы с Камилой собрались на туристическую прогулку. Пит идти с нами отказался.
– Не, ребят, вы идите, а я вас тут подожду. Я не хожу в центр города и не гуляю под солнцем – у меня с кожей проблемы.
– Я же тебе говорю, он со странностями, – хихикая, шепнула мне Камила.
От морской набережной питовский дом отделяли пять минут ходьбы. С первых же мгновений Неаполь ослепил, захватил, закружил и заворожил – ярким солнцем, блеском синих волн, видом карабкающихся в пологую зеленую гору разноцветных кварталов и веселой многолюдной набережной. Мы шли вдоль моря в сторону центра. Первым пунктом нашей русско-польской турпрограммы стал средневековый замок Кастель-дель-Ово – каменная махина тяжеловесных рубленых форм, громоздящаяся над волнами на маленьком искусственном полуострове. Поднялись на ее зубчатые квадратные башни, пофоткались. Сверху был хорошо виден Везувий на противоположном берегу Неаполитанского залива – мифологический вулкан полого стелился громадным двугорбым силуэтом на фоне лазурного неба. На парапете, отделяющем верхнюю площадку от пропасти, туристы оставляли послания и просто отдельные слова на своих языках – был среди них и русский «х*й», конечно.
Затем пришли на центральную площадь города – Пьяцца-дель-Плебишито. Длинной полукруглой колоннадой ее обнимал Королевский дворец, напоминающий Казанский собор в Питере. Всю эту архитектурную роскошь, как обычно в Италии, окружали старые жилые дома с осыпающейся штукатуркой и давно не мытыми фасадами. Чуть углубишься в окрестные улицы – и обнаружишь расписанные баллонами и маркерами древние стены а под ногами, на старинной брусчатке, тут и там будут белеть бумажки. И все-таки – повторюсь: легкая неряшливость придавала итальянским городам особое обаяние.
Гуляя, проголодались. Сели обедать на уличной веранде ресторанчика где-то в переулках, в самом центре старого Неаполя. Официант принес по бокалу светлого пива и большую пиццу с тунцом. С Камилой было легко. Очень легкая на подъем и жизнерадостная, искательница приключений, и достаточно не глупая. Как выяснилось, все-таки чуть старше меня – ей было почти тридцать. Познакомившись лишь накануне, мы общались с ней, как хорошие приятели. Двое славян, говорили мы на английском – русский она знала, но совсем чуть-чуть (между прочим, в прошлом году путешествовала по Чечне). Вообще поговорить на родном языке мне было совсем не с кем еще с начала этой недели, с того марсельского утра, когда мы расстались с русскоговорящим французом Тома. Поэтому вслух вот уже шесть дней я разговаривал только на английском, и даже понемногу начинал думать на нем. Кстати, английский в Италии знают, кажется, практически все – пусть немного, пусть несколько слов, но объясниться могут (в отличие от испанцев и особенно французов). Но это так, к слову.
Около шести вечера мы засобирались домой – нас ждал Пит. Впрочем, покидать уютный Старый город так быстро не хотелось, и мы присели у фонтана на площади Монтеоливето, под памятником испанскому королю Карлу II. Мрамор барочного фонтана конца семнадцатого века был расписан разноцветными граффити начала века двадцать первого. Под бронзовым монархом сидели итальянские подростки, пахло марихуаной и кебабами.
– Знаешь, Камила, я, кажется, теряю чувство реальности, – начал разговор я, – после трех недель в дороге, после девяти новых городов… Я, Вася из России, вписываюсь у итальянского панка, сижу на старой площади в Неаполе…
– …с девушкой из Польши, – смеясь, закончила Камила. – Понимаю тебя! У меня то же самое. Допивай и пойдем – Пит уже ждет нас. Если опоздаем, то тебе он, может, ничего и не скажет, но на меня точно наедет!
В супермаркете мы купили кое-чего из еды и большую бутылку граппы, 40-градусной виноградной водки, – Пит просил прихватить чего-нибудь крепкого на вечер. В Чиайу ехали поездом от центрального вокзала. Брать билеты не стали, поэтому пришлось бегать от контролера – вместе с какими-то несовершеннолетними итальянскими прохиндеями.
К Питу все-таки опоздали, но, по-моему, он не расстроился. На вечер была намечена алкогольно-кулинарная программа – пиво, граппа и пирóги, польское национальное кушанье, которые мы начали готовить вместе с Камилой под ее руководством. Польские пирóги – не то же самое, что наши пироги, а что-то типа вареников с разными видами начинок. У нас был картофель. Сначала варили и давили в кастрюле клубни, затем заворачивали пюре в кружочки теста. На готовые вареники Камила выложила поджаренные шкварки и подала вкусно дымящееся блюдо на стол. Хорошая еда, забористая граппа и душевная компания – вечер складывался отлично.
Ближе к десяти часам, когда пирóги были съедены, на улице стемнело, а мы успели неплохо напиться, было решено идти купаться в море. Пит опять остался дома, я же двинул с Камилой к набережной, где уже тусовалось много народа, купающегося и просто гуляющего. То, что происходило там, помнится смутно. Помню, как с больших белых камней, торчащих из моря под набережной, спускался в теплую темную воду и плавал. Помню, как в одних трусах рассекал по набережной и приставал к итальянцам, пытаясь стрельнуть у кого-нибудь бумажку для самокрутки. Помню, как сильно рассек обо что-то правую голень – кровь потом текла чуть ли не до утра. Камила все время смеялась. И это, пожалуй, все. Следующее, что я помню, – это пробуждение все на том же диванчике у Пита. Солнце, светящее в комнату сквозь тонкие шторы, гуляющий по мне черно-белый кот Скимаск и чудовищное похмелье.
“Тусуюсь в своей квартире и дожидаюсь смерти”
Субботний вечер в Неаполе стал пиком тех выходных. Дальше все пошло по нисходящей – и настроение, и самочувствие, и градус веселья. Утром Камила уехала за город на море, и мы остались с Питом вдвоем. Пару часов я рассылал «кауч риквесты» в Болгарию и Сербию – за Средиземноморьем в плане моего путешествия следовали Балканы. Еще я нашел на «Блаблакар» машину на завтра – следующим утром мне предстояло ехать в Бриндизи, портовый городок на противоположном, восточном побережье Италии, откуда через Адриатическое море ходят паромы в Грецию и Албанию. В планах была паромная переправа, и к вечернему отправлению корабля хотелось гарантированно успеть – поэтому я во второй раз отказался от автостопа. Когда с делами было покончено, мы отправились в магазин за опохмелом. Солнце пекло нещадно. Тяжело дыша, Пит ковылял вверх по крутым неапольским улочкам. Сама собой у нас началась похмельная философская беседа.
– Ты занимаешься каким-нибудь спортом, Пит? – спросил я.
– Не-а, – сказал Пит, – духом я молод и остаюсь все тем же панком, что и был. Но тело мое уже совсем не то… Последнее время я тусуюсь в этой квартире и просто дожидаюсь смерти.
– Знаешь, мне тоже иногда кажется, что я готов умереть, – отвечал я, – по крайней мере, практически все, о чем я мечтал, уже сбылось – интересная работа, любовь, дальние путешествия… Конечно, хочется большего, но все, что было, – это уже довольно много. А тебе нравится, как прошла твоя жизнь? Ты доволен?
– Да, – сказал Пит. – Если бы я мог начать все заново, то прожил бы эти годы точно так же… Вот бля, все супермаркеты закрыты. Придется нам пить гребаное пиво.
По случаю воскресенья крупные магазины действительно не работали, а купить крепкого алкоголя было больше негде. В маленькой прачечной рядом с питовским домом из-под полы продавали пиво, и мы взяли сразу бутылки по четыре, после чего вернулись в квартиру сидеть на диване – опять смотрели панк-видео, побухивали и общались. Несмотря на двадцатилетнюю разницу в возрасте, мы стали хорошими приятелями. Половину своей 46-летней жизни неаполец Пит провел за границей – по нескольку лет обитал в Швейцарии, в Германии, в Нидерландах, в Англии. Играл в рок-группах, кутил и отжигал. В Англии он много тусовался с представителями британской панк-хардкор-волны восьмидесятых – среди его друзей были дядьки из «Эксплойтед», «Варукерз» и «Дисчардж» (все это главные группы жесткого ирокезного панк-рока 80-х, классика, так сказать). Обратно в Неаполь Пит вернулся из-за своей мамы, старенькой итальянки, которая жила одна в соседней квартире. Несколько лет назад она попросила сына приехать – чтобы он побыл с ней в ее последние годы. И Пит вернулся. Сейчас он сидит дома, зависает в интернете, играет хоррор-серф на своих электрогитарах и постоянно принимает гостей со всего света, предпочитая, в первую очередь, панков, хардкорщиков и скинхедов. Кстати, цивильная специальность у Пита тоже имеется. «Я занимаюсь ремонтами, – рассказал он, – например, все в этой квартире сделано моими руками». Квартира действительно выглядела неплохо и была чистой – только при мне ее хозяин по два-три раза в день собирал в совок мусор из-под журнального стола – пепел, фантики, пробки и остальное. Привычка к чистоте сохранилась со времен службы в итальянских вооруженных силах – оказывается, в юности Пит год или два отслужил на флоте.
Вечером я преодолел недомогание и все же выбрался погулять. Пару часов загорал на давешних белых камнях, длинной грядой насыпанных у набережной. Потом прошелся по улицам. Около восьми часов мне вдруг позвонила Камила.
– Привет, Бейзил! Звоню тебе, чтобы сказать спасибо за классный день и до свиданья – я съезжаю в хостел.
– Вот так новость! А что случилось?
– Это не так важно, но если коротко, то с Питом мы поссорились. Находиться в его квартире я больше не хочу, потому что он реально ненормальный!
Я пожелал Камиле удачи и попрощался. Вскоре поехал обратно в Чиайу. Пит сидел на диване рядом со своей мамой, сухонькой благообразной итальянкой добродушного вида. Своего сына она называла «Петро» (это его настоящее итальянское имя, которым, кроме мамы, как рассказал сам Пит, его больше никто не зовет). Они пили чай. Вскоре мама ушла, а мы открыли по пиву. Между Питом и Камилой явно что-то происходило в эти дни, что-то типа случайного романа, но я в их дела деликатно не влезал. Что именно случилось за время моего отсутствия, я так и не понял.
– Вот так всегда и бывает после секса с девушкой, – начал Пит, когда мы заговорили о нашей польской подруге. – Я уже давно не фанат секса. Мне нравится просто общаться, разговаривать, может быть, спать вместе. Но после секса все меняется, и отношения почему-то не могут быть прежними. У нас был с ней секс, и вот итог – мы поссорились, и Камила ушла.
Мы еще немного поболтали, и я стал собирать рюкзак. Утром предстоял ранний подъем – с Алессандро, блаблакаровским водителем, мы договорились встретиться у вокзала Мерджелина в семь утра. Времени на то, чтобы восстановиться после алкогольных выходных, имелось немного, и я лег спать. Закончилась третья неделя в дороге.
Продолжение следует
