Продолжение приключений Васи Кондрашова в Бомбее. Начало рассказа здесь.
Каникулы белой обезьяны
Вторые сутки в Бомбее, утро. Начинаю ощущать, что почти освоился в этом городе. Посидев над картой, составляю план на день и еду электричкой на соседнюю станцию Бандра. Завтракать. Странная идея, но почему бы нет. Путного кафе не нахожу – лишь уличную забегаловку с шаурмой. Шаурму здесь называют “фрэнки” и готовят чуть ли не в двух десятках вариантов – сырные, куриные, вегетарианские, с омлетом и т.д. Осознавая, что питаться уличным фастфудом с лотка в Бомбее может быть рискованно, все же беру себе фрэнки с омлетом и банку холодной фанты. А что? Раз местным можно, то и мне тоже. С аппетитом завтракаю, сидя на горячей от солнца кафельной ступеньке у ларька, всего в одном шаге от броуновской уличной движухи.
Затем решаю вопрос с обувью – в кедах жарко, хочу сандалии. Рядом с закусочной – обувной магазинчик. Каждую пару, которую прошу для примерки, предупредительный лавочник собственноручно надевает мне на великодушно протянутую ногу. Я, тем временем, восседаю на мягком пуфике, как белый господин. Приобретаю сандалии из самых дешевых, за 400 рупий. «Все равно они мне нужны лишь на несколько дней, – объясняю продавцу. – Скоро уеду домой, а там такая обувь пригодится не раньше мая».
Следующий пункт программы – Раджив Ганди Си Линк, длинный-длинный подвесной мост через залив Махим, соединяющий районы Бандра на севере и Ворли на юге. Говорят, мост новый и очень красивый, поэтому хочу взглянуть. Сытый и довольный, ловлю винтажный “Фиат” – точь в точь как вчерашний. Таксист – худощавый дядька в чалме и с длинной седой бородой. Объясняю ему маршрут, и мы мчимся по Бомбею. Эх, хорошо! Печет солнце, а в открытое окно такси дует свежий ветерок. Покуриваю биди, любуюсь пейзажами. Справа – сверкающее полотно моря до горизонта. Слева, на берегу залива – частокол небоскребов, строящихся и уже готовых. Навстречу несутся стометровые опоры моста, а от их вершин расходятся в стороны тросы. Похожие на струны огромных арф, они держат полную автомобилей трассу – все ее 5 километров и 8 полос.
Мост кончается, держим путь к центру. Хоттабыч-таксист привозит меня к городскому зоопарку. У викторианских ворот, каменных и сводчатых, – кассы. Нагибаюсь над окошком и сую в него рупии: “Ван эдалт тикет, плиз”. Полумрак кассового помещения озаряет широкая улыбка на коричневом усатом лице, из полумрака ко мне тянется пятерня для рукопожатия: “Хэллоу энд вэлкам!”. Ну где вы еще видели таких приветливых кассиров?
Вопреки правилам, предписывающим всем входящим в парк сдавать в ячейки еду и жидкости, заранее прячу полторашку воды на дно рюкзака, под барахлишко, – очень уж тут жарко. Тема прокатывает, вхожу. В веселом аду Бомбея зоопарк оказывается райским уголком. Аллеи с лавочками, пруды и ротонды скрыты от беспощадного индийского солнца тенистыми головами высоченных толстоногих пальм. Городской шум где-то далеко. Немноголюдно. По дорожкам ходят семейства с маленькими детьми, учителя выгуливают группы школьников в форменных шортах и рубашках, экскурсоводы (индийские) – туристов (индийских). Зверей в зоопарке мало, но и без них хорошо. Нахожу лишь каких-то птиц, обезьянок, пару слонов и бегемотов (а точнее, торчащие из воды бегемотьи спины-уши-носы). Куда больше везет трем ребятишкам, гуляющим по зоопарку с папой – проходя мимо небольшого павильона, сбитого из деревянных планочек и увитого зеленью, они встречают настоящего белого, сидящего на лавке – вероятно, впервые в своей жизни. Мальчик и две девочки замирают с приоткрытыми ртами. Нежданное диво с необычно светлой кожей потеет, пьет из бутылки воду и, хотя выглядит немного утомленно, все же улыбается и говорит “оф кос” в ответ на вежливую просьбу папаши сфотографироваться с ребятами. Чудо, как, наверное, понимает читатель – это я, и со мной фоткаются дети в зоопарке. Пожалуй, только ради такого стоит путешествовать.
После зоопарка прячусь от жары в музее истории Бомбея, занимающего старинное здание в стиле неоклассицизма совсем рядом с парком. Гуляю по прохладным мраморным залам среди блестящих лаком и стеклом витрин. Внутри – 400-летние карты, мушкеты и сабли, модели кораблей и все такое. Но главное – прохлада!
Подзарядившись ею, можно нырять обратно в город. На такси и электричке за полчаса добираюсь до самой мажорной и дорогой части бомбейского центра – вокзал Чёрчгейт, университет Мумбаи, набережная Марин-Драйв. На набережной красиво. Полчаса сижу у моря на горячих бетонных плитах, свесив ноги с парапета. Позади меня к дорогим многоэтажным отелям подруливают «Роллс-ройсы», а прямо под моими сандалиями, среди бетонных волнорезов, набросанных под парапетом, копаются в мусоре чумазые нищие. До вечера гуляю по всем этим английско-индийским кварталам. Потею, курю свои биди, отдыхаю на лавочке в сквере (да, нахожу-таки пару). Пью холодные, густые и очень вкусные фреши в кафешках, болтаю с общительными прохожими. В конце концов сажусь в собаку на вокзале Черчгейт и выдвигаюсь домой. На часах – шесть с копейками, и, значит, начинается час пик.
Бомбейский слэм
Что это значит и чем грозит, понимаю не сразу. Успеваю занять свободное место в глубине вагона. Разглядываю публику. В основном, мужчины. Втыкают в смартфоны, общаются с соседями. Обычные цивильные дядьки в брючках, светлых рубашках и с портфельчиками. Впрочем, как сказать – обычные. У одного, в дополнение к офисному прикиду – чалма на голове, у другого – широкая оранжевая черта, проведенная краской поперек лба. Третий вдруг достает бубен, начинает стучать и петь. Тут же подключаются друзья и хором поют – очень красиво, слаженно и громко. Улыбки, шутки, смех.
Параллельно – суровые реалии пиковых часов в азиатском мегаполисе. Ребята, это нечто! Пока еду, вспоминаю, как на родине смеялся над персонажами, которые чуть ли не бегом рвутся к свободным местам в автобусе или метро. После индийцев наши автобусные бабки кажутся, как минимум, леди. Входя в вагон, бомбеец совершает телом бросок к свободной лавке, стремительный и резкий. Какие уж там манеры. Места кончаются уже к первой остановке, и почти сразу начинается давка. Опять вспоминаю родное Подмосковье: бывает, что пассажиры в попытках залезть в набитый тамбур массой тел жмут на тех, кто внутри – под ругань и мат. Только по сравнению с индийцами наши делают это лениво и даже как-то интеллигентно. Толкучка в вагоне бомбейской собаки похожа на драку и выглядит устрашающе. Мелькают коричневые локти, активно работают плечи. На остановках вагон плюется людьми, которые вылетают на перрон под напором тугой человеческой массы. Одновременно в этот ад пытаются влезть пассажиры с платформы.
Вскоре осознаю, что через полчаса вписаться в потасовку предстоит и мне. После Бандры лезу к дверям. “Хар-роуд. Некст стейшн – Сантакруз”, – поет женский голос из-под потолка, и битва начинается (чуть не написал “разъезжаются двери”, но двери тут открыты всегда). Не имея нужной сноровки, пропускаю момент и оказываюсь под встречным натиском биомассы с платформы. Болтаюсь в дверях, как большое белое говно в проруби. Тут бы мне несдобровать, но выручает какой-то дядька – вытягивает наружу за рюкзак, зажатый в моих руках. Фух.
Вновь встречаю вечер на своем подоконнике, потягивая ром с колой из стакана, а из трубки – дым чараса. Влив остатки рома в бутылку с пепси, двигаю на давешнюю набережнюю. Правда, знакомых не нахожу, и просто напиваюсь ром-колой в одни щи. Море, ночные виды, ветерок, приятные мысли, эсэмэски на родину. Встретив двух подростков, бредущих с гитарой в чехле, докапываюсь до них с просьбой дать мне сыграть – очень уж хочется помузицировать на берегу Аравийского моря в Бомбее – хотя бы для галочки в сознании. Уговариваю ребят на одну песню, зачитываю им под гитару что-то из Нойза ЭмСи и с чистой совестью возвращаюсь в отель. Надо выспаться, завтра предстоит ехать обратно в Гоа – как гласят цифры на моем билете, автобус до Мапусы трогается от кинотеатра «Метро Синема» в 14.00.
Индийское поле экспериментов
Третье утро складывается так себе. Бомбей – пожалуй, одно из самых некомфортных мест для похмельного человека. От жары мутит, шум и толкотня раздражают. Похмелье, впрочем, приходит не сразу. Сначала – душ, потом яичница, сэндвичи и чай в пригостиничном ресторане, затем быстрые сборы. В последний раз прохожу через стеклянную дверь, распахнутую швейцаром, и иду на собаку. За три дня из индийской экзотики она успела стать для меня просто транспортом, быстрым и недорогим. Где-то в вагоне мне и является похмелье – вместе с тошнотой и нервозностью. В полдень я на Мумбаи Си-Эс-Ти. В конторке, где позавчера покупал билет, выясняю, что отправление моего баса переносится на 5 вечера. В электричке, по пути к вокзалу, я предвкушал скорую дорогу, мягкость автобусного кресла и прохладу кондиционера. Вместо этого получаю пять дополнительных похмельных часов на прогулку в этом аду. В голове – русский мат. В душе – сперва гнев, затем – смирение. 5 часов так 5 часов.
Коротаю время с книжкой на траве тесных скверов, с веганским бургером в местном “Макдональдсе”, на горячем парапете Марин-драйв и у городского университета. Наконец, прибываю на такси к “Метро Синема” – это тоже в центре. Вдоль улицы у кинотеатра длинной чередой запаркованы автобусы, и один из них мой.
На прощание Бомбей дарит забавный эпизод. Ожидая отправления, болтаюсь у автобусов, щелкаю мыльницей кусочки местного быта (например, уличного цирюльника, который, сидя по-турецки на маленькой скамейке, водит опасной бритвой по вспененным щекам клиента, расположившегося напротив, лицом к лицу, в той же позе). Тут со мной заговаривает местный паренек, тоже ждущий автобуса, – очень веселый и говорливый. Правда, понять его удается, лишь по несколько раз переспрашивая, – из-за очень сильного индийского акцента. Индусы, конечно, самым невероятным образом коверкают английский, не хуже каких-нибудь ямайцев с их патуа. Но посыл его я в итоге улавливаю: давай сфоткаемся, мол. На твою камеру – “Белый человек и черный человек, прикольно будет”. Вручаю прохожему фотик, делаем снимок. Вдруг парень замечает бредущего мимо тощего деда-торговца с седой бородой. На кожаном ремне, перекинутом через шею, перед ним висит круглый деревянный поднос с бортами. На нем – толстая пачка зеленых листьев, а также пахучие пакетики и баночки порошками, цветочками, приправами и мазями.
Паренек оживляется:
– Пан, свит пан! Очень вкусно! Ты должен попробовать! Будешь?
“Что это за хрень? – думаю. – и зачем она мне?”. А сам говорю:
– Давай!
Тогда дед тащит из зеленой пачки лист, кладет себе на ладонь и принимается сыпать на него снадобьями из кульков. А еще – мазать разнообразными помадками, которые он черпает из баночек прямо своим коричневым пальцем. Паренек тем временем с озабоченным видом что-то ему подсказывет: этого, мол, побольше добавь, и вон того не забудь. Наконец, старик сосредоточенно скручивает лист в небольшой треугольный кулек и протягивает мне. Стоимость – что-то около пятидесяти рупий. От паренька с его акцентом толка не добьешься, и я предполагаю, что “пан” – это какое-то народное лакомство типа жвачки. И только по возвращении домой, в Россию, мне станет известно, что пан – это легкий наркотик, а зеленые листья – не что иное как бетель, который, собственно, и дает эффект. Чуть ли не половина Индии и Пакистана жует этот пан – торговцы, водители тук-туков, рабочие, студенты. Как в центральноазиатских странах закидывают за губу гранулы насвая, так в Индии жуют пан. Пан возбуждает и тонизирует.
Но пока что мне это неизвестно. Зеленый кулек – у меня на ладони. В ответ на вопрос «глотать или сплевывать?» мне объясняют: некоторые виды пана жуют и сплевывают, но сладкий пан съедают полностью. Ну ладно… «Раз местные это жрут, то чем я хуже?» – я кладу кулек в рот и начинаю жевать, невзирая на страх заболеть животом и лихо просраться. А индийцы аж в ладоши хлопают – вы только посмотрите, белый парень жует пан! У лакомства сладко-ментоловый вкус. Не скажу, что очень приятный, но и отвращения не вызывает.
Не зная о сущности этой штуки, не жду и эффекта. И лишь позже, в России, я соображу, что в ту ночь я почти не сомкнул глаз (а ведь до этого в Индии я каждый вечер падал замертво – что в постель, что в кресло автобуса).
В общем, я не сплю, зато болтаю с соседом, слушаю в плеере панк-хардкорщиков “Дисчардж”, съедаю пару веджи-бутербродов, купленных у разносчика, и выпиваю пол-литра рома, перелитого в пластиковую емкость из-под пепси. Темнеет рано. За окном много часов поверх темноты и огней редких деревенек тянется мутная дымка – будто где-то горит большой пожар. Так и не понимаю, в чем дело, но замечаю: во всех населенных пунктах, что мы проезжаем, у обочин дороги, рядом с закрывшимися лавками и у входов в дома – везде горят костры, сложенные из накопившегося за день мусора. Представляю, как столбы дыма по всему штату Махараштра и по всей Индии, клонимые ветром, смешиваются где-то над землей и образуют этот пахнущий гарью ночной туман.
К утру начинает светать. Начинаю узнавать знакомые места за окном – въезжаем в Мапусу. Автовокзал, моторикша до Кандолима – и я вновь на своем балконе, среди пальм, над уютным двориком, в двухстах метрах от моря. Без меня тут ничего не изменилось. На столе сок, между пальцами – джоинт, и вообще хорошо. Но в голове мысль: черт возьми, сколько бы я всего пропустил, если бы не сорвался в Бомбей!
Понравился этот материал? У нас на “Пассажире” есть еще много интересного! Лучшие статьи за 2018-ый год можешь посмотреть здесь, а чтобы следить за новыми публикациями, подпшись на сообщества журнала “В контакте” и Facebook, листай нашу страничку в Instagram или смотри канал в Telegram.
